Вьетнамские флешбеки о рок-н-ролле, инструкция по захвату сознания и судьба выжившего в концлагере бойца – одни из многих сюжетов, которыми Барри Левинсон исследует положение человека в социуме. Герои режиссера нередко антиобщественны и держатся на удалении от представлений о нормальности. Это позволяет им не только сохранять особый стиль, но и говорить со зрителем с уникальной непосредственностью. В честь юбилея Левинсона вспоминаем, как персонажи его фильмов играют с нами непростые партии, стараясь донести что-то важное между строк.
6 апреля Барри Левинсону исполнилось 80 лет, а уже 7-го в российский прокат выходит его новая работа «Гарри Хафт: Последний бой» – история польского боксера, который против своей воли оказался вовлечен в смертельные поединки на потеху надзирателей лагеря смерти Освенцим. Биографическая спортивная драма актуализировала вопрос, которым режиссер занимался более полувека. Фильмы в его послужном списке очень разные по жанрам и настроению, но каждый раз они возвращаются к одному – к трудностям понимания человека в отрыве от общества.
Наверное, именно по этой причине Левинсон всегда уделял особое внимание героям-изгоям: персонажам «не от мира сего», шутам, гениям и маньякам, которые противопоставлены массам. С ними проще работать над частностями, рассказывать личные истории. Любовь к персонажам вне формата у режиссера формировалась под влиянием фарсовой комедии – в конце семидесятых он был одним из сценаристов пародийных лент Мела Буркса («Немое кино», «Страх высоты»). Странность, один из элементов хорошей шутки, в более поздних драматических лентах трансформировалась в стартовую точку конфликта между личностью и общественным договором. Троп о социально неприемлемых, скрытых героях становился критическим заявлением: об обществе, вoйне, капитализме и даже объективных фактах истории, на которые так хочется порою закрыть глаза.
В 1982 году дебютный фильм Барри Левинсона «Забегаловка» номинирован на «Оскар» за лучший оригинальный сценарий. Диалоговая история о друзьях, коротающих время в придорожной закусочной, привлекает к режиссеру внимание. Спустя три года он выпускает первый свой фильм с потенциалом блокбастера – «Молодого Шерлока Холмса», сценарий для которого написал Крис Коламбус. Уши проекта впоследствии будут очень заметны в первых двух частях саги о Гарри Поттере. Еще одна примета времени – продюсером проекта тогда стал Стивен Спилберг, с которым Левинсон, цеховой рабочий индустрии ситкомов, сегодня стоит в одном ряду. Время показало, что два этих автора вообще-то очень похожи: оба – герои преимущественно зрительского кино, проповедники гуманизма и сложносочиненных историй.
Сегодня аудиторию сложно удивить вольными интерпретациями сюжетов сэра Конан Дойла. В восьмидесятые же Коламбус и Левинсон согласились на авантюру и развернули историю в русло детского детектива. В «Молодом Шерлоке Холмсе», что ясно из названия, историей верховодят дети: маленькие Холмс (Николас Роу) и Ватсон (Алан Кокс) расследуют условно-серьезный заговор. Неизвестный в балахоне травит бывших работников школы галлюциногенными препаратами, после чего они, испытав сильнейший ужас (детские фильмы восьмидесятых могут и взрослого напугать), кончают жизнь самоубийством. История не совсем детективная, стилистически это скорее рыцарский роман-страшилка. Хитроумные планы в ней подменены смешными атрибутами псевдовикторианской эпохи: причудливыми изобретениями, мистицизмом и колониальной модой на древнеегипетские украшения. Такая вот предтеча «Шерлока Холмса» Гая Ричи.
«Молодой Шерлок Холмс» – это в какой-то степени фанфик, в нем канону соответствует только оболочка. Даже великий сыщик в своем юном воплощении никак не похож на джентльмена с иллюстраций Сидни Пэджета. Левинсон и Коламбус это отлично понимали. Объясняя свой план, сценарист позже признал умышленный отказ от иконического образа Холмса. Авторам было важно показать, что главный герой старой-доброй Англии травмирован. Его гениальность является продуктом не только ума, но и драматических событий прошлого, потери близких и вероломного предательства. Именно поэтому Холмсу суждено стать тем, кого мы знаем – подмороженным непонятым гением, единственными отдушинами для которого служат очередное преступление и верный врач-компаньон. Оригинальные рассказы не давали возможности увидеть за Шерлоком человечного, пусть и незатейливого бэкграунда. Так что ценность картины Левинсона для детективной культуры высока, хоть истинные фанаты это и вряд ли признают.
Протяжное дикое приветствие в эфире радио Сайгона – поворотный момент в карьере 36-летнего Робина Уильямса. В 1987 году Левинсон выбирает комика в качестве главного орудия антивoенной комедийной драмы «Доброе утро, Вьетнам». Уильямс здесь очень вольно интерпретирует биографию реального человека – диджея Эдриана Кронауэра, запомнившегося военным своей вызывающе неформальной манерой общения со слушателями.
Настоящий Кронауэр, в отличие от своего киновоплощения, был вполне договороспособен – а как иначе он мог бы целый год продержаться в эфире подконтрольной армии США радиостанции? Но в конце восьмидесятых Вьетнам уже стал полем мифотворчества, через которое общество прощается с золотым веком «американской мечты». Зрителю нужен неформатный герой, который разбавит упорядоченный армейский мир. Барри Левинсон и сценарист «Доброго утра» Митч Марковиц доводят до абсурда архетип «пацифиста в форме». Герои этого ряда встречались и раньше: Ястребиный глаз (Алан Алда) из M*A*S*H еще в семидесятых критиковал вoйну в Корее, хотя все отлично понимали – говорил про Вьетнам. Экранизация «Уловки-22» режиссера Майка Николса показала странности вoенной этики, которые вряд ли можно разглядеть за парадной формой. В отличие от своих собратьев по несчастью, Кронауэр Уильямса неприкрыто жизнелюбив и практически лишен негативных черт. Он в какой-то степени блаженный, живущий по моральному закону и неспособный заменить его кондовым армейским укладом.
Шутовство Уильямса (во многом – импровизация актера) добавляет картине не только жизнерадостности, но и диссонанса. Теперь мы знаем, что не The Doors и Вагнер оказались лучшим саундтреком для вoйны. Вьетнам во всей своей идеологической бесформенности – это в первую очередь пародии Кронауэра и мощный голос Луи Армстронга, как будто невзначай наложенный на самые нелицеприятные моменты жизни Сайгона. Рассказать правду в эфире вoенного радио герой не может, как и повлиять на исход сражений. Его единственная способность – подсластить пилюлю вoенным на фронтах. К концу своей маленькой миссии Уильямс напоминает паяца Станчика с картины польского художника Яна Матейко. Уставший весельчак, поставивший против себя всю военную машину и чудом сохранивший жизнь, покидает Вьетнам, оставляя радиостанции только запоминающийся джингл.
Типичный яппи из восьмидесятых Чарли Бэббитт (Том Круз) приезжает на похороны своего отца в ожидании немалого наследства, а в итоге получает ответ на семейные секреты. Оказывается, у него все это время был старший брат Рэй (Дастин Хоффман) – живущий в лечебнице нелюдимый савант. Меркантильный Чарли, не испытывающий к внезапно свалившейся на его голову родне каких-либо чувств, вступает в борьбу за родительские миллионы и крадет брата из больницы.
В восьмидесятые, эру расцвета семейного кино, «Человек дождя» смотрелся бельмом в глазу киноиндустрии. Ленте прочили умеренный успех в среде критиков, пару номинаций на престижные премии и быструю утрату популярности. Сегодня с трудом верится, что знаковый роуд-муви мог быть настолько недооценен, но чехарда с режиссерами, сценаристами и актерами в определенный момент заставила продюсеров опустить руки. Будь что будет – лишь бы побыстрее это закончилось. С таким же чувством Чарли соглашался на долгую дорогу через все Соединенные Штаты, когда его странный и гениальный братец отказался садиться в самолет.
«Человек дождя» в своем изначальном виде – детище сценариста Барри Морроу, годами исследовавшего проблему людей с особенностями. В черновых набросках сценария Рэймонд был умственно отсталым, и это в те годы, когда изоляция людей с таким диагнозом все еще представлялась нормальной медицинской практикой. Пертурбации сюжета все-таки превратили героя Хоффмана в гениального аутиста, человека с синдромом саванта, который очень по-особому смотрит на мир через призму чисел. Перемены дали очень важный драматургический эффект. В первых драфтах история Рэя и Чарли была, возможно, слишком сентиментальной и жалостливой, поэтому ей придали интересной сложности.
Важнейший момент, о котором не устают упоминать фанаты ленты Левинсона, – Дастин Хоффман практически никогда не смотрит в камеру, как бы избегая визуального контакта со зрителем. Маленькая, но очень значимая деталь отчуждения его героя от нашей с вами реальности. Сначала в «Человеке дождя» есть надежда (иррациональная, в голливудское чудо), что Рэймонд сможет встроиться в человеческое общество и научиться в нем жить, что абстрактная «сила любви» сможет излечить его недуг и вытравить годами собираемые привычки.
Конечно, это не так. Приключение двух братьев служит уроком только для младшего – того, кто, в отличие от Рэя, все еще способен что-то исправить в своей жизни. Все это время, маскируя историю под бади-муви, Левинсон снимал практически роман воспитания. Том Круз сыграл единственного главного героя, в то время как Хоффман стал учителем, давшим брату негласные наставления по выходу из жизненного лабиринта. Сам гений так и остался для мира чужаком.
В тридцатые годы прошлого века, когда на территории США вовсю разворачивалась борьба полиции и гангстеров, Голливуд принял судьбоносное решение отказаться от антигероя. Ситуация не допускала спорности – поэтому оригинальные версии фильмов «Лицо со шрамом» или «Враг общества» всегда четко очерчивали свое отношение к любому нарушителю закона. Впоследствии этот негатив очень странно коррелировал с народившимся институтом кинозвезды – многие артисты, однажды появившись в роли преступника, становились заложниками этого образа. Признанные секс-символы, напротив, предпочитали вовсе не играть «плохих парней», чтобы не пачкать свой имидж в глазах прессы и продюсеров.
Это легкое сценическое безумие потом было неоднократно высмеяно. В 1983 году Брайан Де Пальма особенно жестоко надругается над нравами прошлого ремейком «Лица со шрамом» с Аль Пачино в главной роли. Через восемь лет Барри Левинсон также весьма скандально перескажет на большом экране биографию бандита Бенджамина Сигела – в байопике «Багси» его сыграет Уоррен Битти. Метатекстуальная шутка: до этого Битти уже исполнил заглавную роль в «Бонни и Клайде», пожалуй, самом известном криминальном фильме из эпохи Нового Голливуда.
Багси (человек «с жучками в голове») никогда не отличался героической биографией, и за это, парадокс, он очень сильно любим массовой культурой. Аллюзии на смерть гангстера появлялись в «Крестном отце», «Клане Сопрано» и ряде других знаковых для жанра произведений. Однако у Левинсона истории опасного и, будем честны, ментально нестабильного человека дается неожиданное разъяснение. Из жестокого психопата он превращается в неумелого маньяка-строителя, задумавшего создать свой собственный «золотой город» – столицу райской жизни посередь пустыни Невада. Эта мысль приходит Багси, как божественное откровение Моисею. Только Земля Обетованная в голове преступника – это глобальная отмывочная компания, казино и увеселительные заведения, рай в стиле подпольной Америки.
Прикрываясь историей Лас-Вегаса, за десятилетие ставшего главным прибежищем грязных денег, «Багси» предлагает взглянуть на попытки убийцы легализоваться – интересное словечко, очень хорошо знакомое нам с девяностых. Преступник пытается совершать формальные добродетели: строить, любить, договариваться. Это стремление вроде бы позитивно, но оборачивается кровавым балаганом – просто потому что в мире бандитов нет иных методов решения проблем. Даже любовь к femme fatale Вирджинии Хилл (Аннетт Бенинг) оказывается пародией на модные в сороковые фильмы жанра нуар. Искусственные отношения для негодяя и антипророка – злая характеристика, которую Левинсон и сценарист Джеймс Тобак оставляют не только Багси, но и всей эпохе томми-ганов и бутлегеров.
Строители политической стабильности: «Плутовство»
В 1997 году драма «Плутовство» («Хвост виляет собакой») воспринималась как недурная своевременная сатира на поведение американского истеблишмента. Вряд ли кто-то из авторов тогда мог представить, что уже через год сюжет о сексуальном домогательстве в Белом доме (спасибо мистеру Клинтону) станет реальностью. А еще через два США по-настоящему объявят вoйну мировому террoризму. На глазах миллионов история в духе пелевинского «Generation П» резко перестала быть фантастикой. Неудивительно, что эпоха младшего Буша потом обрастет многочисленными конспирологическими теориями – все-таки слишком много совпадений.
«Плутовство» – проект, которым Барри Левинсон «извинился» перед аудиторией за крайне неудачный научно-фантастический фильм «Сфера». В основе политической авантюры лежит забористый концепт политтехнологии, королевы всех наук в информационном обществе. Советник президента США Брин (Роберт Де Ниро) спасает рейтинг своего работодателя самыми негуманными методами: готовит «маленькую победоносную вoйну» с несуществующими албанскими террористами, которые угрожают американской демократии. Почему албанскими? Почему бы и нет. «Мы помним лозунги, но не запоминаем вoйны», – говорит Брин, обращаясь за помощью в создании фальсификации к голливудскому продюсеру Стэнли Моттсу (Дастин Хоффман). Если кинематограф за сто лет смог стать главным поставщиком иллюзий, то что ему стоит переизбрать удобного президента?
Пожалуй, «Плутовство» стало первым случаем демонстрации работы политтехнологов в жанре производственного кино. Всепоглощающий цинизм мира, основанного на книге Ларри Бейнхарта «Американский герой», трудно объяснить в категориях добра и зла. Это исповедь творческих и самую малость бессовестных людей, которые знают об обществе гораздо больше, чем мы с вами. Именно они конструируют инфоповоды, начинают и заканчивают бoевые действия, производят смыслы и мерч. Виляют собакой, хотя собака этого и не замечает, пребывая в полной уверенности, что хозяйка сама себе. Хвосту, впрочем, очень удобно жить, когда собака не догадывается о его проделках. Страшно это признавать, но со временем актуальность фильма Левинсона только нарастает, а его герои, серые кардиналы геополитической системы координат, становятся все наглее и изощреннее в своих схемах.
У больших режиссеров, так уж повелось, и провалы тоже большие. Фильмография Барри Левинсона никогда не была ровной – в ней находилось место фильмам вроде уже упомянутой «Сферы», «Человека года» или мокьюментари-хоррора «Залив» – вот уж точно странное кино для почтенного классика. Но в 2015 году критика особенно вoинственно приняла «Рок на Востоке» – музыкальную комедию с Биллом Мюрреем, которая оказалась катастрофически несмешной и в чем-то даже оскорбительной. От волны негатива ленту не могли спасти ни звездный каст, ни в целом благоприятная атмосфера на кинорынке: во второй половине десятилетия пустыни Ближнего Востока снова становились популярной декорацией для драм вроде «Голограммы для короля» Тома Тыквера.
Карьера продюсера Ричи Ланца (Билл Мюррей) находится на самом дне: у него нет ни денег, ни звезд, которых он смог бы раскрутить. Последняя авантюра стареющего хиппи-анархиста – попытка подзаработать в турне по Афганистану. Американские военные, как ему кажется, очень любят типаж его клиентки Ронни (Зои Дешанель), мечты реднеков и фанатов кантри-музыки. По прилету в охваченную войной страну Ронни сбегает со всеми деньгами, а Ланцу приходится искать новые способы добыть хоть какую-то прибыль. Во время контрабандистской вылазки продюсер-неудачник знакомится с талантливой певицей из удаленной пуштунской деревни и загорается идеей превратить ее в новую звезду.
«Рок на Востоке» – это очень странная вариация на тему классического фильма «Звезда родилась», если бы ее написал фанат американской вoенно-культурной гегемонии Том Клэнси. Оттого, наверное, она и обладает каким-то особым представлением о комедии. Большинство шуток, издаваемых даже по факту уморительным Биллом Мюрреем, совершенно безнадежны. Нервную улыбку вызывает разве что странный стереотип о гражданах США, которые очень по-особому воспринимают коды цивилизации. Решением всех проблем афганского общества для Ланца оказывается… аналог шоу «Американский идол», который должен научить местных жить в канонах западной поп-культуры.
Это странное решение заставляет всерьез задуматься: а не является ли «Рок на Востоке» критикой института американской исключительности, который показал свою наибольшую некомпетентность именно в вопросах Афганистана? В таком коленкоре грустный продюсер-неудачник – чуть ли не лучший способ указать на промахи идеи Голливуда «от моря до моря». Если такая постмодернистская игра и вправду была заложена Левинсоном (по «Путовству» мы уже знаем о его «знакомстве» с трудами Жана Бодрийяра), то зря. Никаких уроков из смешной своей убогостью комедии сделано не было.
У каждого большого режиссера в фильмографии должен быть фильм о Холокосте – это несерьезное правило кинофанатов постоянно подтверждается. Свое осмысление трагедии еврейского народа было у Спилберга («Список Шиндлера»), Романа Полански («Пианист»), Андрея Кончаловского («Рай») – теперь оно есть и у Барри Левинсона. Выходящий в российский прокат «Гарри Хафт: Последний бой» (в оригинале – The Survivor) является осмыслением подлинной биографии польского боксера, который выжил в Освенциме. Иногда выжить можно, только заплатив большую цену.
Замыкая свою антологию неформатных персонажей, режиссер представляет картину, в которой каждый герой оказывается изгоем. Гарри Хафт (Бен Фостер) терпит на ринге поражение за поражением, публика уже устала ждать от «выжившего» ярких побед. Его гложет религиозный кризис и память о совершенном преступлении. В концлагере плененный Герцко (так Хафта звали до иммиграции в США) вынужден был сражаться с такими же, как он, заключенными – и убивать их, сохраняя собственную жизнь.
Его «помощником» в этом смертельном чемпионате выступал офицер СС Дитрих Шнайдер (Билли Магнуссен) – одновременно и ненавистный враг, и единственный по эту сторону колючей проволоки благодетель. Оберштурмфюрер использовал таланты Хафта для обогащения и убийства скуки, а по вечерам мирно зачитывал ему лекции о своем мировоззрении. «Я не ненавижу евреев. Это прерогатива простаков», – объяснял он с улыбкой. И почти тут же констатировал: Третьему Рейху не суждено быть всегда. Когда-нибудь это зверство закончится. Самая противоречивая фигура, на круг обгоняющая наиболее известных и мерзких нацистов кинематографии. Один только разговор с ним, получение из его рук еды и других благ, приравнивает Хафта в глазах его соотечественников к предателю. И эта правда, все-таки всплывшая в газетах, дорого обойдется и без того дряхлеющему чемпиону.
Мысленными перебежками от света к тьме, ругая Бога и минуя многочисленных (временами, чего уж таить, утомительных) персонажей, Хафт будет приближаться к последнему своему бою и ментальному воскрешению. Вопреки страшной философии нацистского «учителя», покровительственному тону тренера своего соперника Чарли Голдмана (Дэнни ДеВито). Вопреки ужасам памяти, потере близких и вине уцелевшего, последний бой Герцко выдержит с честью и сможет перебороть послевоенную опустошенность. Он – один из немногих героев этого списка, который смог вернуться в человеческий мир. Ни Шерлоку Холмсу, ни Рэймонду Бэббитту, ни прочим равным это оказалось не под силу. Да они, если быть до конца честными, не сильно к этому и стремились.
на самом деле режиссер действительно невероятный. каждый его герой - это уникальная история, и они всегда разные. очень впечатляет читать далее>>
№ 1
what_a_world6.04.2022 - 14:46
Из всех фильмов, конечно, больше всего понравился "Человек дождя"! Так снять картину про человека не совсем обычного, сделать ее такой интересной - талант! читать далее>>
14 комментариев
обсуждение >>