Макбет (1948)

Театр жестокости

Фильм окрестили первым "Шекспировским опытом эпохи Хиросимы и Освенцима". "Люди или звери?", — задавались бессмысленным вопросом критики, вглядываясь в экранных воителей в шлемах с картонными рогами и звериных шкурах, монголоида Макбета (Уэллс) с повадками Кинг-Конга, маячащие в кадре виселицы и шесты с насаженными на них головами.{}

Уэллс снимал фильм в Марокко, то ли в замке на скале, то ли на скале, похожей на замок, навеявшей поэту и режиссеру Жану Кокто "бред метрополитена", "где по стенам проступает вода, как в заброшенных угольных шахтах". Съемки шедевра, кстати, уложились в рекордные три недели, хотя до того Уэллс потратил четыре месяца на репетиции. Правда, смонтировать так и не успел: после "Макбета" началось окончательное изгнание несовместимого с продюсерами режиссера из Голливуда. Чувствуя себя ровней Шекспиру, он более чем вольно обошелся с текстом, вставляя в него реплики из других его пьес. Насилие, в пьесе остававшееся "за кадром", вытащил на авансцену. {}

Что-то подобное, и небезуспешно, четверть века спустя попробовал сделать в своей версии "Макбета" Роман Поланский. Но фильм Уэллса навсегда остается самой варварской, самой адекватной экранизацией пьесы, не фильмом, а повергающим в трепет "пузырем земли".

Михаил Трофименков