Белые ночи (1985)

В ленте «Белые ночи» Т. Хэкфорда речь идет о событиях не реальных, скорее даже фантасмагорических. Авария самолета, летящего из Лондона в Японию над территорией СССР, похищение службами КГБ советского танцовщика-невозвращенца, находящегося на борту, его арест и ссылка... в Кировский театр оперы и балета и, наконец, бегство — вся эта череда случайностей кажется неправдоподобной. Однако не невозможной: ведь приземлился же на Красной площади немецкий самолет, исчез с фестиваля в Венеции журналист О. Битов, а жену беглого танцовщика А. Годунова насильно продержали в самолете несколько суток, что тоже послужило основой для фильма, только советского. Установку на ассоциации с реальной жизнью создает и актерский ансамбль: героя, Николая Родченко, играет выдающийся танцовщик невозвращенец Михаил Барышников, его «alter ego» — американца, эмигрировавшего в Советский Союз в знак протеста против войны во Вьетнаме,— знаменитый чечеточник Грегори Хайнс. В роли полковника Чайки — польский режиссер Ежи Сколимовский.
Именно благодаря последнему и вопреки сценарию, являющему собой «очередной пример голливудской ксенофобии, стремящейся обвенчать немыслимый сюжет с шаблонными клише о Советском Союзе», фигура сотрудника КГБ чуть ли не впервые в кинематографе обретает объемность.

Чайка умен: довольно бессмысленная затея, отдающая тщеславной фанаберией,— заставить Родченко вновь выступить на сцене Кировского театра,— в его интерпретации обретает пропагандистский смысл.

Чайка хитер: он умеет проигрывать, под вспышками камер зарубежных репортеров провожает переводчицу Дарью в консульство США, хотя только что готов был скорее уничтожить ее, чем предоставить ей свободу.

На протяжении всей картины он отнюдь не бездумный проводник советской идеологии и политики. Все, что он делает, окрашено своеобразным личностным отношением, ибо для Чайки, безусловно, необычайно важен момент профессиональной (и интеллектуальной) репутации. Подобно тому, как в советских фильмах на военную тему в какой-то момент появился умный враг — когда поняли, что победа над врагом глупым и беспомощным не делает чести победителю,— западный кинематограф начал отказываться от одномерных противников.

Немногословная значительность Чайки, его уверенность обеспечены опорой на мощную машину КГБ и в то же время ослаблены страхом перед этой машиной. Сколимовский явно знает о службах безопасности чуть больше, чем другие создатели фильма, и даже чуть больше того, что он выносит на экран. И эта столь привычная для всех нас недосказанность обеспечивает невероятным происшествиям «Белых ночей» момент достоверности.

Ольга Рейзен

«Искусство кино» № 11, 1990 год