Орфей (1949)

Взяв в качестве основы один из самых поэтичных мифов античной цивилизации, миф о певце Орфее, спустившемся в царство Аида, чтобы вернуть любимую Эвридику, Кокто с мудростью всезнающего поэта и наивностью кинорежиссера-неофита, каким он себя не переставал ощущать, воссоздал в картине как реальное, историческое время — послевоенную пору, так и время субъективное, разворачивающееся по индивидуальным поэтическим законам. Кокто с его пристрастием к античности набрел на важнейший, фундаментальный для своего времени образ, с особой силой и воспринятый в первые послевоенные годы. Ведь «Орфей» — фильм о сопротивлении и победе над смертью.

Миф об Орфее в кинематографическом изложении Кокто развивается в двух направлениях: по линии насыщения его современными деталями, даже бытовыми, юмористическими, приземляющими подробностями (мы видим в фильме полицейский участок; журналиста, проникающего в дом Орфея; Эвридику, которая после ее первого вызволения из «страны смерти», после судилища, где ей даровали жизнь, прячется под столом, чтобы Орфей не увидел ее) и, с другой стороны, по линии разрастания символического ряда. В картине доминирует общий для всей трилогии мотив зыбкости границ между жизнью и смертью, ведь Кокто верил, что поэту дано много раз умирать и возрождаться («Смерть приходит через зеркала»...) . И в соответствии с этой верой он противопоставил Орфею и Эвридике не абстрактную «зону», а сильную, властную Принцессу Смерти.

Покорная механистическому порядку царства Смерти, надев резиновые перчатки (деталь, всегда связанная у Кокто со смертью), Принцесса Смерти осуществляет невидимую страшную работу. Но на судилище, куда ее и Эртебиза вызывают за нарушение долга и забвение законов «зоны», она отважно признается в своей любви к Орфею. В финале, достигая вершин трагизма, Принцесса Смерти просит, требует у Эртебиза и Сежеста помочь ей в мятежном деле возвращения Орфея к жизни...

Латавра Дуларидзе

«Искусство кино» № 9, 1989 год

Перед нами очередная трактовка легндарного мифа об Орфее и Эвридике, на сей раз перенесенная во Францию второй половины 40-х годов ХХ века...

Великий французский драматург и режиссер Жан Кокто мастерски сочетал фантастчиеские мотивы с философией притчи, погружая зрителей в состояние то ли сновидения, то ли гипноза. Завораживая поэтическими метафорами,

роскошью декораций, виртуозностью пластических решенией. Античная красота Жана Марэ ("Парижские тайны", "Капитан", "Железная маска") как нельзя лучше подходила для воплощения фантазий Кокто. Его страсти к проникновению в зазеркалье, в тайны человеческого подсознания, в зыбкость видений...

Александр Федоров