Анатолий Мариенгоф
Ольгу Ивановну Пыжову я бы тоже отнёс к ряду некрасивых красавиц. Разноцветные глаза этой актрисы Художественного театра воспел в своём рассказе один из «Серапионовых братьев». Язычок у Пыжовой был тонкий и острый, как лезвие бритвы, которая почему-то называется безопасной. А о пыжовском нраве следовало бы сказать приблизительно те же слова, что сказал Пушкин о комедии Бомарше:
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти «Женитьбу Фигаро».
Справедливость этого пока ещё может кое-кто засвидетельствовать. Через год, другой, третий — ещё меньше. Не за горами тот день, когда их не сыщешь и днём с огнем. А жаль! Хорошие свидетели. Они умели и настоящими стихами побаловать человека, и на сцене играли неплохо, и недурно ставили пьесы, и могли до вторых петухов с толком и жаром поговорить об искусстве.
...Так вот: эти немногие свидетели могут подтвердить, что когда Ольга Ивановна была в настроенье, — а в те времена это не являлось редкостью, — она с лихвой заменяла для нашей небольшой компании бутылку шампанского, на которую не всякий день мы могли раскошелиться.
[…]
Не знаю, как другие, а в особенности литературные критики, но лично я верю в любовь с первого взгляда. Верю хотя бы потому, что сам так влюбился. Кроме того, и отец английской драматической литературы сказал: «Тот, кто любил, всегда любит с первого взгляда». В той же степени, если даже не больше (и тут некоторый опыт у меня имеется), верю и я в дружбу с первого взгляда. Именно так — с первого взгляда подружился я с Сергеем Есениным, с Сергеем Образцовым, с Ольгой Пыжовой. Вероятно, подобное случается только в молодости, когда трезвый ум, к счастью, не слишком вмешивается в наши чувства.
В конце первого вечера приятного знакомства на капустнике Камерного театра Ольга Пыжова уже с нежностью говорила и мне, и Никритиной, и Сарре Лебедевой:
— Ну, гады…
Нет, никогда не понять и старым и новым «этим Коганам» тёплого пыжовского слова!
Через два дня, сверкая своими разноцветными глазами, она объявила Качаловым, с которыми была в самых тесных отношениях:
— Сегодня после спектакля я приведу к вам трёх гадов: Мариенгофа, Никритину и Лебедеву.
Для Василия Ивановича и Нины Николаевны слово «гад» было рекомендацией более чем достаточной.
Едва мы сняли шубы и переступили порог, Качалов сказал:
— Что ж, сядем за стол.
— А я уже сижу! — крикнула из столовой Пыжова, нацеливаясь вилкой в «розовую рыбку», как она называла лососину.
Кто не знает, что в гостях самые нудные, самые тягучие те полчаса, что выпадают на вашу долю от появления в доме до «прошу за стол, друзья мои!».
У наших радушных хозяев (вот хитрецы!) этих тягучих тридцати минут не оказалось — увильнули от них.
— Что ты скажешь, Вася, о моих гадах? — спросила Пыжова, жуя «розовую рыбку».
Но Василий Иванович вместо того, чтобы ответить на её лобовой вопрос, как теперь говорится, уже наполнил большие рюмки ледяной водкой, настоянной, как полагается, на лимонных корочках.
Наполнил и улыбнулся своей качаловской улыбкой. Мне приходится употребить этот эпитет «качаловской», «качаловская» потому, что все другие, слишком общие, могут относиться и к одному человеку, и к другому, и к третьему, а качаловская улыбка или качаловский голос — единственны.
Мы чокнулись...
22 июня 2022
19 мая 2022
18 февраля 2022