Актёры играют здорово, но сама пьеса мне ничем не понравилась. Возможно, её время прошло, сейчас такая семья - обыденный сюжет... Большие деньги не оставляют в семье ничего человеческого... В пьесе автор (Онил) здорово покритиковал библиотеку своего сына (Вольтер, Шопенгауер,Ницше и т.п.) - алкоголики и наркоманы))) но сама пьса о том же... или зеркало того же...

Приличная уважаемая богатая семья. Предмет зависти бомонда, ближних театралов и отдаленных поклонников. Трогательная любовь детей и родителей…
Но вот ведь незадача: все в этой семье как-то загадочно нездоровы. Сбиваясь по кучкам, опекают кого-то отсутствующего и, стало быть, самого безнадежно больного. И все время «играют, делают вид, что не замечают» недуга каждого…
Лишь могучий отец, знаменитый артист, пытается удержать, как Атлант, небеса призрачного семейного благополучия и фамильной славы, добытых тяжким, не видимым для посторонних трудом.
Только и это, как выяснилось, лишь декоративный фасад, небо кислотное, а Атлант с мениском.
Мари, его жена (исполненная тягостной ауры надлома Наталья Вилькина), страдает от ревматизма. Младший сын Эдмунд, субтильно-ипохондрический неврастеник (Олег Штефанко) – от чахотки… Но и это лукавство. Ибо самая страшная болезнь, косящая и заражающая всех Тайронов, а также окружающих (ту же молоденькую Кетлин – Наталья Воронина) – алкоголизм. Наследственный! Вот он-то и является предметом тщательно оберегаемого от чужих секрета. Ритуальное соблюдение тайны перерастает в мрачную обязанность, неписанный долг, навязчивую манию и даже с ума сводящую фобию.
Все чаще общесемейный бич состегивает умильные маски. И тогда вдруг выясняется, что папаша Тайрон еще смолоду служил дурным примером для детей, поскольку систематически «глотал виски».
А его больная ревматизмом жена Мари, экстатически повествующая всем о великой любви между ними, столь же рано пристрастилась к опию, который из дешевого лекарства быстро обратился в зелье.
Пьянство и наркотики губят добропорядочную ирландскую семью. Но еще больше ее изъедает эгоистический разлад, взаимное непонимание (вплоть до «любви\ненависти»), выливающееся в противостояние всех каждому и каждого - каждому и всем. Маленькая война суверенных, завистливых озлобленных мирков, обвиняющих друг друга. Мать – детей, что из-за их рождения ее жизнь пошла наперекосяк. Старший брат младшего – в том, что тот любимчик, а вот «не появись ты на свет»… И т.д. Но на всех без исключения – отчетливо властное трупное пятно вырождения. Потому как самым порядочным и неиспорченным оказывается Эдмунд - обреченный туберкулезник…
Подобно Сизифу, один лишь Джеймс Тайрон (мощная роль и соответствующая фактура Романа Филиппова), катя адский камень, пытается всех примирить и заверить в обоюдной любви. Мол, это лишь голос «отравы».
И так каждые 10-15 минут действа: все постоянно - попарно - собачатся, дерутся… И по новой клянутся в любви друг к другу. Но при этом «Мне нельзя верить, малыш» - типичное признание старшего брата, психопата и бузотера, Джейми (яркая роль Александра Михайлова), апологета бордельных свобод и жирных проституток, младшему Эдмунду, наивному последователю Ницше и Бодлера.
Между тем, общий миротворец, старомодный пурист-консерватор Тайрон-старший терпеть не может пудрящих сыновние мозги модных философов с ущербно-извращенной психикой и поэтов с тягой к помойке и скотству.
Наконец, верховным рефреном прорезается сквозь всю пьесу коллективный вопль против Патрона: «все беды от твоей скупости, старый скряга, это ты экономил на нашем лечении, прикупая земельные участки».
И ответные пугливые заверения «мерзкого старого скупердяя» Джеймса (чей бог Шекспир), что он не венецианский купец, а просто с детства убоялся окончить жизнь в богадельне. То есть, родные мои, это отнюдь не алчность, не скопидомство, а элементарная экономия.
Роман Филиппов беспредельно убедителен в обелении, симпатизации своего персонажа. Но зрителя не оставляет ощущение, что от некогда вдохновенного Артиста театра Шекспира остался лишь жалкий и все-таки корыстный латифундист, который нет-нет да регулярно и почти гениально сыграет героическую рольку в блеклых и унылых семейных сценах, умело давя на жалость. Что, в общем-то, не удивляет: школу мастерства и талант не пропьешь! Или пропьешь? Уже пропил?
Вот и разберись, кто же тут прав? Кто жертва, а кто злодей? Кто кому помог, а кто подставил…
В общем, какой-то огромный, клокочущий симулякр – пузырь буржуазного притворства и мелочного обмана, переплавляющегося в глобальную ложь.
Ведь, несмотря на бесконечные пылкие разборки, оборачивающиеся такими же истерически замирительными клятвами в любви, над несчастным, депрессивным ирландским кланом так и виснет тучно кроющее и безысходно фатальное: «Все равно окончите жизнь в богадельне»…