Я хочу поделиться своими воспоминаниями об Елизавете Григорьевне Зерцаловой. В 1959 году моего отца назначили главным режиссером русского театра драмы города Чкаловская Ленинабадской области. Тогда это был закрытый город. Нашей соседкой по квартире была Елизавета Григорьевна. Мои родители дружили с ней, а когда по вечерам мои родители уходили в театр, а Елизавета Григорьевна, или, как я ее называла, Тант Лиз, не была занята в спектакле, я приходила к ней и мы проводили с ней увлекательные вечера. Она учила меня французскому языку, которым владела свободно, рассказывала мне о жизни в Париже, о своём муже, художнике Роберге, в ту пору уже покойном. Учила меня держать спину, хорошим манерам, рассказывала мне монологи и пела песни из спектаклей. Как, когда и почему они с мужем попали в Чкаловск, я не знаю. Так же не помню, когда именно они жили во Франции. Он тяжело болел и умер кажется именно там, в Чкаловске. Была комната, в которой он лежал больной и колокольчик, которым он призывал жену. На стенах много картин. Потом, году в 60 или 61 мы уехали в Алма-Ату. Моя мама переписывалась с Елизаветой Григорьевной ещё несколько лет, и мне она присылала поздравительные открытки на французском языке, но потом связь оборвалась. Елизавета Григорьевна часто говорила, что хочет уехать в Москву, где жили ее кузины, кажется в Бескудниковском переулке. Кажется, в середине или в конце 60-х она туда и уехала. Я была маленькой девочкой и общались мы всего года полтора или два. Естественно, что многие подробности своей жизни она мне не поверяла. И спросить теперь не у кого. Но она оставила яркий след в моей жизни. Именно вспоминая ее стараюсь держать спину и до сих пор иногда совершенно естественно вставляю в свою речь французские словечки. Это была настоящая благородная дама, с которой мне посчастливилось соприкоснуться.
