Владимир Кабалин

Посмотрела фильм "Деточки" (2013) - понравилось как играл дядю Вадю - Владимир Кабалин. Среди взрослых Актеров - он самый лучших. Веришь в его несокрушимость. Классно передал характер своего героя. И очень жаль, что погибает, на глазах своих воспитанников.

Добрая и долгая память. Замечательный Артист. Я запомнила его роли в фильмах "Покушение на ГОЭЛРО", "Дело было в Гавриловке". Спасибо... Приношу свои соболезнования родным и близким Артиста

Светлая память Владимиру Николаевичу. Смотрела все фильмы с ним, ходила на его спектакли, на многие несколько раз. Когда посмотрела фильм "Из ада в ад", позвонила ему и сказала:"Какая же ты сволочь, Кабалин". Вот так он играл...

Светлая память Актеру.....

Знаю его только по роли дяди Вовы из "Всё будет хорошо". Жаль, очень жаль....

Светлая память.

Хороший был актёр. Светлая память, соболезнования близким и друзьям.

Как жаль,такой добрый,славный артист,с блеском сыграл Дядю Вову в культовом фильме Дмитрия Астрахань.Брутальный мужик,Владимир Николаевич оставил свой заметный след в кино.Светля память Артисту и Человеку,долго и честно служившему искусству в провинциальном театре...

Хороший был артист, видела много фильмов с ним... Жаль :(((

Информацию о смерти Владимира Кабалина опубликовали на сайте Екатеринбургского ТЮЗа.

«Взрывной темперамент и сумасшедшая самоотдача. Для него не было компромиссов – ни в жизни, ни на сцене, – говорится в тексте на сайте театра. – Он никогда не был “удобным”, но своей принципиальной позицией, своей правдой Владимир Кабалин питался сам и электризовал всех окружающих. Это было то самое важное театральное проживание здесь и сейчас, которое запоминается навсегда».
...................

Владимир Кабалин: «Я очень неудобный человек»

— Это все кино. Слева от тебя – кино. И это кино. А это я в прошлом году получил за выдающуюся актерскую работу, за фильм «Деточки» Димона Астрахана. Меня всю жизнь тянут туда, но я – никогда. Не люблю все-таки это дело.

— То есть все-таки выбрали для себя театр, не кино?

— Да не в театре дело! А в людях. Москву я ненавижу. Питер – это мой город… но не очень. Понимаешь? В принципе, я сейчас единственный человек от Москвы до Владивостока, который снимается везде. Больше таких актеров нет. Я последний из могикан.

— Владимир Николаевич, а как Вы оказались в кино?

— Я предупреждаю: буду материться. Матерюсь я бесконечно. Знаешь, что Раневская про мат сказала? «Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой воспитанной тварью». Меня ведь из театра выгоняли по разным статьям раз двадцать. Говорили: «Ну какой хороший актер, просто зашибись! Но человек — ужасный…»
А мы с Фаей очень близки были в ее последний год. Я как раз снимался, и мы с ней встретились на пробах. Сидели с ней на Мосфильме, и она говорила: «Как ты хорошо материшься!»
Я совершенно случайно попал к ней домой, мы сидели, пили ее ужасный чай – кстати, кофе хотите? Я очень люблю кофе, воспитан на нем. Вся съемочная площадка – это кофе с утра до вечера.
А началось все в далеком 1978 году, когда режиссер Миша Шаров подошел ко мне и сказал: «Вова, я сниму сказку Бажова «Синюшкин колодец». Сыграй Кузьму Двоерылко!»
Мы долго с ним искали образ, напились в дупель. И я наконец понял, каким будет Двоерылко. Решил сделать себе двойное лицо: склеил щеку, получился такой шрам… На этот фильме не одно поколение воспитывалось.

— Что Вас удивило, когда впервые попали на съемочную площадку?

— Ты глупых вопросов-то не задавай. И про любимую роль не вздумай спросить. Роли все —нелюбимые.
Первое правило: работа не может быть любимой. Вбейте это себе в голову! Это элементарное, нормальное, здоровое чувство.
Второе правило: не ври себе. Люди начинают врать сначала себе, потом другим.
Третье правило: все в жизни – хобби. Кроме?..

— Работы?

— Любви! Настоящая любовь – это не хобби. Мы притворяемся фотокорреспондентами, режиссерами, актерами, мужьями, женами, сестрами, братьями, сыновьями, дочерьми. Если ты себе не врешь, то согласишься со мной. И только в настоящей любви, когда мы говорим: «Не могу жить без него, без нее» — вот здесь мы не врем. Это жизнь такая.
Удивления в кино не бывает. Бывает знаешь что? Бывает вопрос: справлюсь – не справлюсь?
А еще хочется сделать так, как не сделал до тебя другой. Принцип простой. Но 90 процентов актеров, получив роль, особенно где-то в классике, начинают листать литературу – как играл кто-то знаменитый.
Первое, что я понял: ни в коем случае нельзя никуда соваться. Взял материал, прочитал его, только мысль пришла – сразу пиши! Это самое верное решение! И в работе то же самое, в любой: первое решение – всегда самое верное.

— А как понять, справились Вы или не справились?

— Понимаешь, здесь идет двойная штука. Как только ты на площадке, на сцене почувствовал себя комфортно – меняй мизансцену. Как только ты подумал: как удобно, как хорошо, как я звучу, как на меня смотрят – это конец. Меняй мизансцену. Откусывай себе палец. Главное – чтобы неудобно было. Тогда ты начинаешь искать. А процесс всегда интереснее статики. Вот так по крупицам и собираешь это всю жизнь.

Когда меня спрашивают, сколько мне лет, я говорю – восемнадцать. А через три секунды добавляю – плюс пятьдесят. Чего притворяться? Через несколько лет меня не будет. Это элементарная штука.

Мне иногда говорят: передайте опыт молодым. И я думаю: зачем зря трындеть? У каждого поколения – свои ценности. Это раз. У каждого поколения – свое восприятие жизни, у них собственные грабли. И свои грабли им подсовывать не надо. Они и так будут наступать, наступать, наступать – пока шишек не набьют. И так везде, понимаешь?

Что такое работа в театре и в кино? Это адская работа, страшная. У меня пять инсультов. Три инфаркта. Половина из них – заслуга женщин. Другая половина – из-за работы.

Когда я приехал от Димки (Астрахана – прим.ред.) после «Деточек», через месяц у меня случился инсульт: отказала правая сторона, и речь отнялась. Хотя я всю жизнь в спорте, дважды мастер спорта, по акробатике и боксу.
Я служил в элитных войсках. 68 лет – а ни дня не пропустил, чтобы не позаниматься. Я должен всегда держать себя в форме.

Вчера звонил Димон, он сейчас как раз актерством занимается, получил «Золотого орла»...
Я говорю: «Дима, кончай заниматься ерундой. Ты классный режиссер, тебе нужно снимать свои фильмы». Он отвечает: «Вова, уже приступаю». То есть уже нужно готовиться. Опять улечу в Минск, опять жди очередного инфаркта.

— А почему адская работа?

— Глупый вопрос. Лицо у тебя вроде не очень глупое, а спрашиваешь, как будто сама не знаешь. Понимаешь, в основе моей работы – принцип «обмани». Как говорил мой мастер, невозможно тыщи раз влюбляться, тыщи раз умирать. Нужно обманывать – так, чтобы поверили. Но этот обман – на уровне реальности. Все равно от себя идешь. Сложность работы в простоте: чтобы тебя понял самый обычный человек, ты должен просто донести все сложнейшие переживания и чувства.

Вот показатель: у нас была завхоз Валя, совершенно деревенская баба. Она все время говорила: «О! Вовка, я сёдня спектакль с тобой смотрела. Ну, вот тебе ничего не надо играть: выходишь – и всё!»

Ну, что я ей, доказывать, что ли, буду? Что я три месяца не спал, забыл, что такое троллейбус, автобус, метро? Думаешь только об этом – плевать на все остальное, даже на семью… Это страшная работа. А ради чего все это, знаешь? Россия не будет богаче от моей работы. Тебе не увеличат зарплату, да и никому не увеличат. А вот ради того, чтобы ты не ушла с первого акта – ради этого стоит. Это не высокие слова. Это нормально.

Вернемся на сорок лет назад, к «Синюшкиному колодцу». Я прихожу домой, а у меня там сыновья – три и четыре годика — кидаются на меня с порога, обнимают за ноги, как будто я с того света вернулся.

Выходит жена и говорит: «Ты когда в колодце тонул, они как заорут: «Папа! Папа утонул!» Понимаешь, какое детское дурацкое восприятие? А когда взрослый человек вот так тебя воспринимает – это дорогого стоит. Я добиваюсь того, чтобы взрослый зритель смотрел так же, как ребенок.

Что такое возраст? Настоящий возраст определяется, когда человеку надоедает врать. Все мы врем. Самым лучшим и любимым людям. А я говорю правду. И мне интересны первые мгновения: сказал человеку правду, первые три секунды все эмоции – у него на лице. Потом появляется маска. Но вот эти первые три секунды – самые интересные. Вот такая штука.

— Владимир Николаевич, все-таки детская вера – она безусловна, а взрослый человек ведь все равно понимает, что он сидит в театре или смотрит кино…

— Ты затронула единственный вопрос, который волнует человечество. Что человеку надо?

— Хлеба и зрелищ?

— Конечно. Конечно! Человек должен наесться и отдохнуть, что-то посмотреть. Больше ничего. Покопайся в себе – это так и есть! Дальше идут излишки. Можно это и это, можно двухкомнатную или трехкомнатную, можно дачу, можно машину… Все можно. А вот хлеба и зрелищ – подай. И никуда от этого не денешься. Почему девки влюбляются в мужиков?

— Природа такая?

— Это не природа такая! Это любопытство! Человек ужасно любопытен, это неистребимо. Это двигатель всего. А искусство провоцирует любопытство. Зритель смотрит и думает: «А я бы вот так поступил!» Моя задача – доказать, что мой поступок – единственно верный. Чтобы зрители поверили, что иначе мой герой поступить не мог. Но в предлагаемых обстоятельствах – я же не могу отойти от того, что написал автор, правильно? Я говорю чужие слова, режиссер загоняет меня в определенную ситуацию. Но выражаю-то я! И когда актера сравнивают с краской, я посылаю куда подальше. Какая краска? Актер – это живая субстанция. Что бы там режиссер ни придумал – сделать так, чтобы люди поверили, должен я. Поэтому я не принимаю понятий «режиссерский театр», «актерский театр». Есть спайка. И когда два талантливых человека – актер и режиссер – работают в спайке, то получается маленькое чудо.

А хороших режиссеров сейчас мало. Знаешь, что такое хороший режиссер? Ты подумай, чего не хватает в наши дни?

— Неравнодушия.

— Фигня это все. Гадай дальше. Вот смотри. Допустим, у тебя есть человек выше тебя по положению, которого ты просто не переносишь. Что ты будешь с ним делать?

— Терпеть.

— Ну, конечно! Врать ему. А чего тебе не хватает? Тебе смелости не хватает, чтобы сказать ему все в лицо! Так вот когда у режиссера и актера есть такое свойство, как смелость – плюс талант, конечно, и так далее — тогда это улёт! А у нас смелых людей мало. В основном люди боятся. Приходит очередной режиссер, каких 90 процентов. Как он возьмет к себе в спектакль Кабалина? Кабалин же спросит: зачем, как?
Поэтому последние десять лет фильмов Астрахана – это страшная вещь. Когда мы сняли «Деточек», нам сказали: полгода этот фильм нигде не пойдет. И мы пошли на хитрость. Заманили на просмотр в Питере депутата Госдумы. Все в восторге от фильма, он шикарный, очень трагичный – волосы встают дыбом. И мы задали депутату вопрос: «Что, слабо этот фильм показать в Госдуме, всей вашей братии?» Он пошел на это — и за нас проголосовало большинство.

Такое пошло – черт знает что! Я слетал на фестиваль в Берлин, там вручили один приз. Потом еще какой-то международный фестиваль. И пошло, пошло…

Совсем недавно, под Новый год, я снял фильм, называется «Сюжет». Там я играю ветерана, у которого отбирают дом. Мне впервые накладывали грим, которого в России еще нет, американского производства – делали из меня 90-летнего. И я должен уже лететь в Италию – получать очередной приз. То есть фильм пошел. В России его еще никто не видел – только итальянцы на фестивале. Это мы бомбочку такую готовим.

Перед этим мы сняли фильм «Добрые и хорошие люди» — о всеобщем пьянстве, с элементами фантастики.
А первый фильм Димки «Изыди» сразу ушел на «Оскар». Наград мы не получили, но полгода жили в Штатах, такой презентик был. С этого все началось. А потом пошли уже прокатные фильмы – «Все будет хорошо» и так далее. На «Все будет хорошо» Димка меня позвал, когда я снимался у Лунгина в Париже.
Летал-скакал туда-сюда. Шикарный фильм получился. Называется «Ангелы в раю». Купили все страны! Бразилия купила! У России тогда денег не было. Так обидно! Состав был шикарный, звездный…

— А как Вы считаете, есть ли какие-то темы, на которые кино в принципе говорить не должно?

— На любую тему можно говорить. Показывать не все надо. Я считаю, не надо показывать в кино сцены, связанные с сексом. Мне неприятно их смотреть по одной простой причине – это таинство двоих. Этого я не снимал бы никогда. Намек нужен – в нем больше фантазии, больше полета у человека. Это лучше, чем все разъедать, показывать…
Я против откровенных сцен с трупами и насилием, смакованием этого. Я против того, чтобы показывать на экране истерику. Потому что истерику у нас, к сожалению, выдают за эмоцию. А это физиология, и ее тоже не нужно показывать. Тоже нужен намек. У человека шикарная фантазия, он все додумает за тебя! Ты ему дай только клюнуть – и все пойдет.

Научить искусству нельзя – можно показать. А человек сам делает выбор. Поэтому я за то, чтобы показывать всё. Кроме того, о чем я уже сказал. В принципе, рождение и смерть – это тоже таинство.

— Вы когда-нибудь отказывались выполнять какую-то просьбу режиссера?

—Да. Вплоть до снятия с роли. Вплоть до увольнения. Это называется говорить правду. Я считаю, что заслужил это право. Врать бесконечно нельзя. Я очень неудобный человек и не стесняюсь этого.

— С кем из современных российских режиссеров Вам бы хотелось поработать?

— Очень в тему вопрос. Я ведь уже сказал, что отличает хорошего режиссера – смелость. Это идет не только от того, талантлив он или нет. Есть так называемая дружба. И когда говорят «У меня много друзей» — я не верю этому.
Также и любовь – настоящая бывает один раз в жизни. Кто-то говорит, что первая любовь слабее, чем последняя, а я уверен – это разновидности любви, ребята. Настоящая – одна. Успей ее распознать.

В кино важна точка соприкосновения. А дальше уже идет профессия, потом – человеческие качества. И если режиссер становится тебе другом, то это на всю жизнь. От него нельзя отказаться. Можно поругаться, можно разойтись, но думать ты о нем будешь всегда, а он – о тебе.

У меня друзья – Толя Кац и Дима Астрахан, мы прошли огонь, воду и медные трубы. Когда мы подружились с Толей, ему было 25, мне — 45. Я его заставил обращаться ко мне на «ты». Мы полгода репетировали ночами Иуду Искариота. Полгода! Запретили все инстанции, коммунисты кругом. А мы с двух ночи до шести утра репетировали. Я ходил сонный, как муха. Приехали критики со всего Союза, 30 человек. И первые аплодисменты мы услышали в пять часов утра.

Ко мне подошла мама Толи Праудина и сказала: «Вова, береги Толю. Он такой слабенький». Я говорю: «Вы даже не знаете, какой он сильный». Понимаешь, да? Мы с ним через это варево прошли.

И с Димкой – его спектакли снимали ведь только так – пачками, пачками! А я у него в команде был. Я, Вовка Рубанов и Димка Астрахан. Мы через всё прошли. Через плети, через позор коммунистической партии и так далее. Вот что такое дружба. «Не тот, товарищи, товарищу товарищ, кто при товарищах товарищу товарищ. А тот, товарищи, товарищу товарищ, кто без товарищей товарищу товарищ». Это была лучшая поговорка на первом курсе. Она запоминается, она жизненная.

Мы можем говорить всякие пакости друг про друга, шутить друг над другом и так далее. Но никогда не продадим друг друга. Это не одна кровь, это совершенно другое – одна мысль. Мы стремимся к одному. Это и объединяет. Поэтому что бы про нас ни говорили, мы улыбаемся про себя и дальше идем. А самое главное – мы не делаем вида, что у нас отношения.

— Как рождается роль?

— Это то же самое, что рождение ребенка. Она рождается или в муках, или легко. И режиссера в этом процессе можно сравнить с акушером – он может помочь, но ни в коем случае не должен мешать. А ведь бывают и трагические случаи. А дальше роль живет своей жизнью. И ты смотришь на нее, как родитель: иногда гордишься, иногда не очень. Но это уже отдельная жизнь. И если в театре ты еще можешь вмешаться в эту жизнь, что-то сыграть по-другому, то в кино однажды сделанная тобой роль остается такой навечно. И когда отпускаешь кинороль, то главное – чтобы потом она не навредила…

Есть шикарная пьеса – французская, кажется – «Мадам Роза». И Коляда меня уговорил сыграть бабу. Меня, мужика мужиковича! Я его послал на три буквы. Потом на пять, потом на двадцать пять… Он меня поймал на простом «слабо». Вот тогда я побрился наголо, сбрил себе все и полгода мучил всех проституток Свердловска и Свердловской области, лез к ним под кожу, хотел понять всё это дело. Бабы от меня уже стрелялись. Потом я перекинулся на косметику, белье-чулки, чего только не делал! Докапывался до конца – и сыграл. После этого спектакля я не мог выйти из театра. Бабы выстраивались, чтобы просто прикоснуться. Это было что-то.Вот так должно быть всегда. С человеком на спектакле, у экрана должно происходит так, как сказал Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь».

Беседовала Дарья Мичурина
....................................................................................
Вот такое шикарное интервью получилось с уникальным человеком, актёром от Бога, Владимиром Николаевичем Кабалиным 6 лет назад, прослужившим в труппе Свердловского ТЮЗа более 45 лет.
................................

СВЕТЛАЯ ему память....

Светлая Память,дядя Вова...!
Очень жаль.

Я запомнила его по фильму "Всё будет хорошо".
Светлая память артисту.

Светлая память.

Актёр умер сегодня. Светлая память.

21 февраля ушел из жизни Владимир Николаевич Кабалин

Хороший актёр -Владимир Николаевич , а его Савраскин ОГО-ГО ! Только не удаляйте меня, пожалуйста. Я хороший.