№5372 Жерар
Весёлое винокуровское представление «о том, что и запах явно не «Клима», простихоспадя, продолжается.
Я же яснее ясного написал,что все то что по-вашему голословно уже в своё оправдание выдает Вышемирский, реально подтверждено в письмах и документах, переданных самим Вышемирским (он об этом прямо сказал) мошеннику Ромашову. И сей самый ушлый мошенник СССР их изучив, понял их, как неопровержимые доказательства супротив проказника Антоныча. Об этом я думаю написано и в романе. Но это, наша Лиза, как партизанка, читать отказывается. Цельный по’ртфель компромата, который можно было обменять на кого... да так, пустячок, ... на Катю. Ну смеритесь же, это придумал не я. Это Каверин так сам захотел, как автор. Он право имеет, а вы — нет.
Жерар, я, конечно, не вправе диктовать вам стиль диалога, но замечу, что поддерживать ёрнический тон, в который вы местами впадаете, считаю ниже своего достоинства.
И смЕряться я не собираюсь, поскольку вы, не будучи знакомым с романом, реально не понимаете, в чем заключался расчет Ромашова, когда он предлагал Сане свой портфель с компроматом на НА. Повторив три раза "Ты думаешь, он кто?" - и обещав, что, если компромат будет обнародован, НА "полетит у нас вверх ногами", Ромашов имел в виду прошлое НА - то, что ныне уважаемый педагог когда-то был "грязным биржевым дельцом". По мысли Ромашова, именно этим фактом биографии НА, а не какой-то историей тридцатилетней давности с собаками и провонявшим шоколадом должны были заинтересоваться компетентные органы. Вообще-то выглядит странно, что НА каким-то образом до сих пор удавалось скрывать свою дореволюционную коммерческую деятельность от внимания властей. Но не исключено, что они были в курсе, и не сочли возможным на этом основании лишать НА куска хлеба. Вероятно, и Саня решил, что содержимое Ромашкиного портфеля никакого существенного урона НА нанести не сможет, и потому демонстративно отказался от сделки.
Теперь по Вышимирскому.
"Вредительство, вредительство, - сказал Вышимирский. - План! Вредительский план.
Впрочем, сам Вышимирский прежде был, очевидно, другого мнения об этом плане, потому что он принял в нем участие и был послан Николаем Антоновичем в Архангельск, чтобы встретить там экспедицию и дополнить ее снаряжение.
Вот тут-то и появилась на свет доверенность, которую Николай Антонович показывал Кораблеву. Вместе с этой доверенностью Вышимирскому были переведены деньги - векселя и деньги... Но это были не совсем деньги, потому что "векселедатель" вдруг мог объявить, что у него нет денег.
Тут были возможны разные жульнические комбинации, и в одной из них Вышимирский обвинял Николая Антоныча.
Он обвинял его в том, что векселя, которые Николай Антоныч перевел на его имя вместе с доверенностью, были "безнадежные", то есть что Николай Антоныч заранее знал, что "векселедатели" уже разорились и ничего платить не станут. А Вышимирский этого не знал и принял векселя как деньги, - тем более что "векселедатели" были разные купцы и другие почтенные по тем временам люди. Он узнал об этом, лишь когда шхуна ушла, оставив долгов на сорок восемь тысяч. В уплату этих долгов никто, разумеется, не принимал "безнадежных" векселей.
И вот Вышимирский должен был заплатить эти долги из своего кармана. А потом он должен был заплатить их еще раз, потому что Николай Антоныч подал на него в суд, и суд постановил взыскать с Вышимирского все деньги, котороые были переведены на его имя в Архангельск".
Далее выясняется, что имущество Вышимирского было продано с молотка, на чем и закончилась его карьера предпринимателя, и ему пришлось переквалифицироваться в гардеробщики.
Вот в этом и заключалась подробно изложенная в романе причина ненависти Вышимирского к НА. Причина, конечно, достаточно веская, но вся эта история имеет отношение исключительно к финансовым расчетам между двумя коммерческими партнерами, но никак не к снабжению экспедиции (товаров, как сказано, на 48 тысяч было получено в долг) и, тем более, к ее гибели.