Павел Клёнов

1960 - 1963

Павла Никитовича Кленова луганчанам представлять не нужно. Фронтовик, Народный артист Украины, Почетный гражданин города — вместе с областным русским драматическим театром, где прослужил почти 50 лет, он прошел немало: становление, расцвет, упадок, надежды, разочарования… На его счету — более 200 ролей, постановка нескольких десятков спектаклей, к большинству которых он написал и музыку. Удивительно, но Мастер и сегодня, в свои без малого 88, продолжает выходить на сцену.

И все же главное — в другом. Кленов — не просто один из создателей и корифеев луганского театра. Он — живая история: не только театра — города, области, страны… Человек, имеющий моральное право судить о прошлом и настоящем, понимающий, что из того и другого имеет непреходящую, истинную ценность. В театре, жизни, человеческих отношениях…

На сцену — с танцплощадки

— Павел Никитович, о театре мечтали с детства?

— Да что вы! Я – продукт советской власти. Появился на заре (в 1924 году) и дожил до конца ее существования (о нем немного жалею и по сию пору). Конечно, я, как и другие мальчишки того времени, воспитывался на Чапаеве. Мы играли в Чапаева – по-настоящему, еще не зная анекдотов, которые позже родились от не очень хороших людей. По нескольку раз ходили в кинотеатр, и все время надеялись: на следующем сеансе он обязательно доплывет. Никакой артистической деятельности у меня, естественно, даже в мыслях не было — я мечтал быть военным.

И все, вроде, складывалось. В июне 1942 года я окончил полковую школу младших командиров в Москве и попал в действующую армию. Кстати, забавный эпизод, связанный с моим будущим актерством, случился именно тогда. Я был запевалой, играл на гитаре, хотя свободного времени было мало – война шла. Как-то к нам на фронт приехала агитбригада, и ребята похвастались: у нас тоже есть свой артист – Паша Кленов. В общем, меня пригласили в эту армейскую агитбригаду. Пришлось идти к командиру полка, чтобы он решил этот вопрос. Разговор с ним я запомнил на всю жизнь. В ответ на свою просьбу услышал: «Ты что (трам-тарарам!), приехал воевать или на балалайке играть? Кругом, в подразделение, марш!». На этом моя артистическая карьера тогда и прекратилась, так и не начавшись.

В августе 1943-го в бою на Смоленском направлении я получил тяжелое осколочное минное ранение и «загремел» в госпиталь в город Горький. А после выздоровления приговор врачей был однозначен — годен к нестроевой службе. В общем, меня демобилизовали, и моя военная карьера на том оборвалась.

Когда вернулся в Ростов, встал вопрос, что дальше делать. Отец хотел, чтобы я поступал в строительный техникум (он сам был строителем). Но не случилось — в дело вступил Его Величество Случай. Однажды мы с друзьями пошли в Первомайский сад на танцы. И пошел дождь: какие же пляски? А напротив танцплощадки был театр имени Горького. Один из моих приятелей предложил туда зайти: говорят, какой-то новый артист приехал. Мы и зашли. Шел спектакль «Без вины виноватые», на сцену вышел артист, игравший роль Незнамова (тогда я еще не знал, что это был Александр Анатольевич Никитин). Но таких Незнамовых больше за всю жизнь не видел — ни в театре, ни в кино. Он поразил меня настолько, что я подумал: да мне бы только текст дали, я выйду и тоже так сыграю — настолько Никитин был правдив, обаятелен и заразителен.

На следующий день, по совету друзей, я отправился в театр. Меня попросили подготовить басню, стихотворение, что-то из прозы: я так обрадовался, что никаких сочинений писать не надо. Поскольку очень любил и люблю Горького, взял отрывок из «Челкаша» и какую-то басню. Прочитал все, а потом захотел показать еще сцену из фильма «Два бойца». Я — большой поклонник Марка Бернеса, всегда «работал» под него, и сценку из «Двух бойцов» сыграл, естественно, тоже под Марка Наумовича. Но если у великого актера это было не натянуто, то я со своим южным выговором и «приблатненными» интонациями выглядел, наверное, смешно. Но, к счастью, члены комиссии поняли, что я просто кусок глины, из которого можно что-то вылепить. Главный режиссер театра Иван Ефремов велел зачислить меня в театральную студию, в свою группу. В тот же день я впервые попал и на репетицию массовых сцен в спектакле «Ехали казаки» (у меня там была роль третьего казака с текстом из одного слова: «Э-эх!»).

— Сложно было одновременно учиться и работать?

— Физически — да. Но я очень благодарен документальной студии при Ростовском театре им. Горького, где учился три года — это был первый и последний ее выпуск. Она многое мне дала — гораздо больше, чем дал бы любой театральный институт. С 8 утра до обеда у нас были теоретические занятия, с 14.00 до 16.00 — репетиции массовых сцен, вечером — спектакль. Домой я попадал к часу ночи. Но когда к нам приезжали из Москвы молодые артисты, окончившие театральные вузы, мы по сравнению с ними были опытными. Конечно, денег, чтобы платить нам стипендию, у театра не было, поэтому все мы были зачислены во вспомогательный состав. Получали по 200 рублей с «хвостиком» (в то время, когда булка хлеба стоила 100-150) — копейки. Но зато уже на втором курсе мне доверили одну из центральных ролей в пьесе «Победители» — шофера Минутки (которого на киноэкране, кстати, сыграл мой любимый Бернес). Затем последовала роль Васи Купчика в «Талантах и поклонниках». Когда уходил со сцены, мне вдруг впервые в жизни зааплодировали. Передать мое состояние после спектакля невозможно: когда ехал в трамвае домой, казалось, что все на меня смотрят – слава пришла. С таких эмоций и начался для меня театр.

Учиться пришлось очень многому — в том числе и дисциплине, которая тогда была в театре железной (даже в сравнение не идет с нынешней). К примеру, в спектакле «На дне» я в массовке играл мальчишку, который, сидя на заборе, подначивал дерущихся. А напротив в саду гремела музыка, товарищи с девочками танцевали. И однажды я решил: да кто заметит, если уйду? И попросил одного из коллег меня заменить. На следующий день состоялось общее собрание коллектива. Главным режиссером театра тогда был Григорий Евсеевич Леондор (прекрасный актер и режиссер, блестяще образованный человек). На собрании он сказал, что один из начинающих ребят посмел уйти со спектакля, но при этом даже не назвал мою фамилию — таким высоким был уровень культуры. А Никитин меня тут же успокоил: тебе, конечно, выговор объявят, но зато теперь все будут знать, кто такой Паша Кленов.

В театральной студии я встретил и свою любовь — Тамару Снопикову, с которой мы прожили всю жизнь.

Сахалин с «Продолжением»

— До приезда в Луганск вам с женой пришлось помотаться по стране?

— В Ростове мы работали до 1951-го, а затем попали на остров Сахалин. Прослужили там театре Советской Армии четыре с небольшим года. Труппа была достаточно сильной, в основном актеры из Москвы и Ленинграда. Мы гастролировали по Курильской гряде, бывали на таких островах, где жили 15-20 человек (все военные), их и на карте-то не было. Интересно, что тогда даже название театра пытались сохранить в тайне — когда мы приехали, полковник из политотдела спросил: вы знаете, где будете работать? Здесь нет армии, вы приехали в драмтеатр — обслуживать рыбаков. Но мы же видели, что там были громадные войска, занимавшие весь Сахалин, Курильскую гряду, Камчатку и бухту Проведения. От кого пытались «засекретиться» – непонятно.

Потом этот театр расформировали, я вернулся в Ростов и стал работать в театре комедии. А в 1959 году к нам приехал новый главный режиссер — Петр Исидорович Ветров. Он впервые поставил пьесу Михаила Шатрова «Продолжение». У меня там была одна из очень немногих моих отрицательных ролей – прораба Котова: с гитарой, выпивкой, женщинами. В пьесе была тройка отрицательных персонажей — начальник стройки, прораб и его «телохранитель». Так эта троица «забила» все светлое, что было в спектакле. И это, конечно, «аукнулось». К тому времени пьесу собрались ставить в Московском театре Ленинского комсомола, и когда мы отыграли всего несколько спектаклей, из Москвы пришел приказ — прекратить показ «Продолжения» до особого распоряжения. Позже Михаил Шатров сказал Ветрову: настоящую премьеру своей пьесы я видел только в Ростове. А у меня до сих пор хранится программка, где рукой великого драматурга написано: «Здорово!».

«Случайная» любовь на полвека

— Спектакль закрыли, но дружба с Ветровым осталась? Ведь именно он в начале 60-х пригласил Вас в Луганск?

— Именно так. Но до этого мы 3 года вместе проработали в Сталинском областном драматическом театре г. Жданова (сегодня — Мариуполь). Тоже сильная была труппа — на гастролях в Киевском театре оперетты мы два месяца играли, столько ни один театр не выдерживал. Но, увы, начались «негаразды». Как раз в это время Ветрова пригласили главным режиссером в Луганск, и он позвал меня с собой. Сказать по правде, я немного скис: не знал Луганска, никогда в нем не был. И представить тогда не мог, насколько здесь задержусь — в будущем году отмечу 50-летний юбилей работы в Луганском областном русском драматическом театре

Здесь я поставил я около 30-ти спектаклей, сыграл массу ролей. Не все они однозначны. Из всех моих спектаклей могу назвать лишь 5-7, которые мне не стыдно показать в любом городе бывшего Советского Союза, потому что уверен: что-то в них есть. Это «Варшавская мелодия», «Последний срок», «Осенние скрипки», «Верните бабушку» (в репертуаре театра он 10 лет), «Наследство» (этот спектакль показывался на луганской сцене 400 с лишним раз). В среднем же каждый из этих спектаклей прошел 100-200 раз — для нынешнего времени это нонсенс. Может, в столичных театрах спектакли столько держатся, у нас — нет.

— Почему же Вы даете им столь скромную оценку?

— Так воспитан. То же — с ролями. Даже самые любимые из них всегда оценивал и на худсовете, и на собраниях театра как «удовлетворительные». Понимаете, есть категория режиссеров и актеров, которые говорят о себе: приходите, посмотрите, я такой спектакль поставил — это гениально! Но я превыше всего ценю в творческом работнике скромность. И все большие артисты (с которыми я никоим образом себя не сравниваю, только беру с них пример) были именно такими. Это сейчас звезд в театре, в кино и особенно на эстраде — больше, чем на небе. Произнести слова «великий», «гениальный» — все равно, что поздороваться. А великих и гениальных не должно и не может быть много — это «штучный товар».

— И все-таки, были любимые роли?

— Конечно. Но любимые они не потому, что я очень доволен, как сыграл, а потому, что они «легли на душу», что-то затронули в ней — в самой глубине. Это Бессеменов в горьковских «Мещанах», Булычев в спектакле «Егор Булычев и другие», журналист Бланко в «Интервью в Буэнос-Айресе», Командор в «Каменном хозяине» Леси Украинки, роли в спектаклях «Варшавская мелодия», «Проснись и пой», «Наследство».

Не очень доволен я ролью Эзопа («Лиса и виноград» Г. Фейнгарда) – сам собой недоволен, хотя спектакль был неплохой.

А вообще практически всю свою актерскую жизнь я был «положительным» героем. Играл секретарей парткомов, директоров заводов. Что касается «партийной карьеры», то в театре я прошел ее всю — от секретаря первичной парторганизации до Генерального секретаря. Дважды играл И.В.Сталина: еще молодым — в пьесе Щеглова «Побег» и позже — в «Дальше... дальше... дальше!» Шатрова.

Сейчас я занят в театре немного — в спектаклях «Дядюшкин сон», «Поздняя любовь» и «Кабала святош», которые идут очень редко. Кроме того, играю эпизодические роли в «Яме», «Таксисте» и «Хануме»...

Беседовала Марина Савинова, "ОстроВ Лугань"