Разоблачить критиков-космополитов

В газете «Правда» 28 января 1949 года была опубликована редакционная статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков».
В театральной критике сложилась антипатриотическая группа последышей буржуазного эстетства, которая проникает в нашу печать и наиболее развязно орудует на страницах журнала «Театр» и газеты «Советское искусство». Эти критики утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости. {}
Тот же Ю. Юзовский, цедя сквозь зубы слова барского поощрения, с издевательской подковыркой по линии критики «сюжета» пишет о пьесе А. Сурова «Далеко от Сталинграда», о пьесе «Победители» Б. Мирского, отмеченной Сталинской премией, о роли Зои в пьесе «Сказка о правде», роли, за исполнение которой актриса Н. Родионова была удостоена Сталинской премии. Критик Ю. Юзовский не находит ничего лучшего, как, разглагольствуя об этой роли, писать о «белом жертвенническом веночке». «Эта лирика жертвенности, — пишет критик, — очень далека от романтизма, который мы ищем».
Полна издевательства его статья, где он язвит по поводу «счастливого, бодрого» вида героев в советских пьесах, по поводу того, что драматурги идут нередко якобы «от тезиса», о «самодовольстве» героя, о тенденциях, якобы «разъедавших наше искусство», о том, что авторы пьес зачастую не хотят «думать» и тем самым не дают якобы «думать своему герою».{}
В статьях А. Гурвича другая форма маскировки, нежели у Ю. Юзовского. А. Гурвич делает злонамеренную попытку противопоставить советской драматургии классику, опорочить советскую драматургию, пользуясь авторитетом... Тургенева. Говоря о советских спектаклях, он вещает: «Только один образ заставил нас встрепенуться, почувствовать что-то значительное и близкое... Это была Верочка из «Месяца в деревне» Тургенева... Мы... в глубине души почувствовали, что только одна эта застенчивая, страстная девочка протягивает Зое Космодемьянской через столетие и через головы многих героинь наших пьес свою руку и обменивается с ней крепким рукопожатием».
Поставим точки над «и». «Мы» — это те, кто лишен чувства советского патриотизма, кому не дороги по-настоящему ни образ Зои Космодемьянской, ни произведения нашей литературы, которую советский народ ценит за правдивые отображения героической красоты нашей жизни, красоты душевного мира советского человека.
А какое представление может быть у А. Гурвича о национальном характере русского советского человека, если он пишет, что в «благодушном юморе и наивно доверчивом оптимизме» пьес Погодина, в которых якобы выразился «национальный характер мироощущения драматурга», зритель видел свое отражение и «испытывал радость узнавания», ибо, дескать, «русским людям не чуждо и благодушие».
Поклеп это на русского советского человека. Гнусный поклеп. И именно потому, что нам глубоко чуждо благодушие, мы не можем не заклеймить этой попытки оболгать национальный советский характер.{}
Партийная советская критика разгромит носителей чуждых народу взглядов, она расчистит поле для плодотворной деятельности советского театра и выполнит те задачи, которые поставлены перед нею партией, народом.

«До конца разоблачить антипатриотическую группу театральных критиков».
Редакционная статья «Литературной газеты» (29.01.1949)
В области театральной критики сложилась антипатриотическая группа носителей враждебного нам безродного космополитизма, последышей буржуазного эстетства. Развязно и со всеми удобствами расположилась она в театральной критике. Эта антипатриотическая группа эстетствующих формалистов, без всякого к тому основания называющих себя советскими театральными критиками, поставила своей задачей последовательное избиение, дискредитацию всех новых, впервые выступающих советских драматургов и всех истинно новаторских, партийных патриотических пьес, кровно связанных с жизнью народа и Родины.
Враждебная советской драматургии «деятельность» этой антипатриотической группы мешала развитию советской художественной литературы, пыталась заставить советскую драматургию отступить перед космополитической буржуазной драматургией. Эта вредная деятельность сосредоточивалась прежде всего в недрах Всероссийского театрального общества, в газете «Советское искусство», журнале «Театр», в комиссии по драматургии Союза писателей. {}
Проповедники мертвых идеалистических схем, заимствованных из западноевропейских источников, противники марксистско-ленинской эстетики, театрально-критические космополиты клеветали на всю великую русскую досоветскую и русскую литературу. Особенно, разумеется, их не удовлетворяла пролетарская, революционная, социалистическая драматургия. Они замахивались даже на великого Горького! На Горького — основоположника новой, социалистической драматургии!{}
Антипатриотические критики всеми мерами стремились исказить Горького, вытравить из его творчества главное: пролетарскую, революционную, социалистическую сущность и представить писателя в виде слащавого буржуазно-либерального христианского гуманиста. Этой задаче посвятил свои усилия Ю. Юзовский, один из главных «деятелей» антипатриотической группы. Своей клеветой на Горького он стремился расчистить путь для клеветы и на всю советскую драматургию. {}
Характерно, что когда Юзовскому в нескольких критических выступлениях на страницах нашей печати в 1940 году было ясно и прямо сказано об антимарксистской сущности этой и многих других его «концепций», то распоясавшийся космополит ответил наиболее наглой из множества его наглых статей. И все это не встретило отпора. Наоборот, его книга «Драматургия Горького» была высоко поднята на щит снобами из Объединения театральных критиков ВТО. {}
В числе «достойных» соратников Юзовского постоянно был критик А. Гурвич. Он выбрал несколько иную позу для дискредитации советской драматургии. А. Гурвич рассматривал советскую драматургию, так сказать, с высот мировой классики и, выхватив тот или иной образ классической драматургии, превращал его в дубину, которой и бил по головам советских драматургов. Любимым его героем, которого он особенно часто использовал таким способом, является Гамлет. Это, по мнению Гурвича, «венец и вершина» всей мировой литературы. И вот с этой-то вершины Гурвич и рассматривает всю советскую драматургию, пытаясь протащить свою «мысль» о том, что наша драматургия не способна «представить перед нами образ большого человека». {}
Гурвич третирует советских драматургов на том основании, что они якобы преподносят «историю мягкой и трогательной». Она, советская драматургия, «не удовлетворяет» этих «тонких эстетов» своим «примитивизмом», своей «ограниченностью».{}
Столь же последовательно, как и Гурвич, выступал против боевой, партийной, патриотической советской драматургии и А. Борщаговский, получивший печальную известность в 1940 году своей издевательской оценкой пьесы А. Корнейчука «В степях Украины».
Выступая в 1947 году с докладом о репертуаре советских театров в Центральном доме литераторов, он подверг грубому публичному «разносу» пьесы А. Сурова «Большая судьба» и Н. Вирты «Хлеб наш насущный». Высокомерно поучая драматургов, как надо писать пьесы, Борщаговский скромно умолчал о том, что пьесы и сценарии, «созданные», точнее, сфабрикованные им самим, не имели никакого успеха по причине их крайне низкого идейного и художественного уровня. {}
Специальность критика Г. Бояджиева — история западноевропейского театра, его призвание — утверждение приоритета западноевропейской театральной культуры. Для него не существует никаких ценностей, кроме «извечной» ценности Корнеля и Расина. Подобно Юзовскому, Гурвичу, Борщаговскому, не усматривая «истинного вдохновения» и «истинных страстей» в советской драматургии, Бояджиев приглашал наших драматургов следовать Расину. Космополитизм Г. Бояджиева доходит до того, что в «Истории западноевропейского театра», написанной им совместно с А. Дживелеговым, утверждается, что, дескать, «Щепкин и многие другие в формировании своего таланта в значительной степени были обязаны Мольеру». Это о великом русском актере, русском крестьянине Михаиле Семеновиче Щепкине говорится, что он обязан формированием своего таланта не Гоголю, не Грибоедову, а Мольеру! {}
Редакция «Литературной газеты» целиком и полностью присоединяется к статье «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», напечатанной в «Правде» 28 января 1949 года8. Со всей большевистской решительностью высказано в этой статье требование партии и народа: раз навсегда покончить с либеральным попустительством эстетствующим ничтожествам, лишенным чувства любви к Родине, не имеющим за душой ничего, кроме злопыхательства и раздутого самомнения. Статья выражает общую уверенность всех советских людей в том, что наша партийная критика разгромит носителей чуждых народу взглядов и очистит атмосферу социалистического искусства от антипатриотических обывателей.

Злобный клеветник Б. Дайреджиев
И. Лазутин, студент юридического факультета. «Московский Университет», 18 февраля 1949г. (стр.3)
Редакционные статьи «Правды» и «Культуры и жизни» с призывом до конца разоблачить безродных критиков-космополитов нашли горячий отклик среди всей советской общественности.
Группа гурвичей и юзовских организованно, заранее выработанными методами всеми силами пыталась опрокинуть все ценное и самобытное в русской литературе, пустить под откос то, что несут народу передовые советские драматурги. Более того, они осмеливались поднять руку на Горького, пытались заглушить трубный голос Маяковского.
Группа воинствующих двурушников-космополитов, душителей новых ростков социалистической культуры уходит своими корнями к тем временам, когда искалеченный в боях за Родину Н. Островский, прикованный к постели, уже испытал травлю со стороны тех, кто с позором разоблачен сегодня.{}
Отдавая последние силы роману «Как закалялась сталь», Н. Островский, окрыленный надеждой до конца стоять в боевом строю писателей, получил «пинок в лицо» от критика Б. Дайреджиева. В своей статье в «Литературной газете» от 5 апреля 1935 года, озаглавленной «Дорогой товарищ», Дайреджиев пытается сделать то, чего не могли сделать сочинские недобитые бандиты.

Докладная записка агитпропа ЦК Г.М. Маленкову и М.А. Суслову в связи с письмом А.А. Фадеева в ЦК ВКП(б) (04.10.1949)
{} Дайреджиев в своих статьях охаивал лучшие произведения советской литературы — «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Победители» Б. Чирского, «Спутники» В. Пановой, «Хлеб наш насущный» Н. Вирты и др. В прошлом Дайреджиев был активным критиком группы Литфронт, вожаками которой были враги народа Костров, Беспалов, Зонин. В начале 30-х годов Дайреджиев выпустил троцкистскую книгу «На отмели». После этого Дайреджиев несколько лет не появлялся в печати. Незадолго до Отечественной войны он представил в Союз писателей заушательскую книгу о М. Шолохове, не увидавшую света. Наиболее активную антипатриотическую деятельность Дайреджиев развил после войны. В течение нескольких месяцев он жил в Таджикистане, где подвергал осмеянию спектакли русского театра в Сталинабаде. В апреле 1949 г. газета «Коммунист Таджикистана» вскрыла эту антипатриотическую работу Дайреджиева.

Разоблаченный клеветник Малюгин (В.Николаев)
«Советское искусство», 5 марта 1949г.
Малюгин хорошо понимал, что открытая война с идейностью советского театра невозможна, ибо это немедленно разоблачит подлые деяния безродных космополитов. Поэтому он выбирает тактику двурушничества, тактику противопоставления советской драматургии — советскому театру. {}
Враждебность к передовым явлениям советского искусства «гармонично» соединяется у него с плохо завуалированной ненавистью и к самой советской действительности. Говоря об обличительном пафосе грибоедовской комедии «Горе от ума», Малюгин с тоской восклицает о том, что наши драматурги с такой же страстью... не обличают нашу советскую действительность. {}
Нет нужды опровергать этот враждебный выпад буржуазного космополита, ибо всем хорошо известно, что пьесы Горького, Тренева, Корнейчука, Ромашова, Погодина и других лучших советских драматургов идут на советской сцепе не один десяток лет, и— мы знаем — этим пьесам суждена еще очень долгая жизнь на театре.{}
Малюгину, как завзятому буржуазному эстету, разумеется, претит партийная страстность, публицистичность наших лучших пьес. «В наших пьесах, — клевещет Малюгин, — зачастую нарушается психологическая правда, когда герой говорит слова вобщем-то правильные, но абсурдные и, следовательно, фальшивые в данной ситуации. Вместо художественного образа, человеческого характера появляется публицистическая идея в ее чистом виде». Следует заметить, что ни в этой статье, ни в одной из своих других статей Малюгин и словом не обмолвился об образе большевика па советской сцене. Для Малюгина такой образ просто не существует. Он или злобно шельмует, или открыто игнорирует партийную тему в советской драматургии.

«Их методы» (Николай Погодин)
«Литературная газета», 2 марта 1949г.
...Меня поразила одна вещь, над которой я никогда всерьез не задумывался. Ведь я сам когда-то начинал и нес новое в театр, то, что давала мне действительность: индустриализация, коллективизация, построение социализма.
Пьесы эти известны. Но никто, креме автора этих пьес, не может хорошо знать и помнить, как в те времена в критике принимались и расценивались эти пьесы.{}
В свое время — в 1935 г. — меня глубоко оскорбило предисловие Юзовского к однотомнику моих пьес, вышедших в Гослитиздате.
Юзовский брал мои пьесы и обращался с ними именно, как хотел. Играя на недочетах первых опытов, он эти недочеты превращал в «примитивный документализм очерка» и доказывал самую вредоносную свою «теорию» о том, что «выдумка» сильнее жизни.
Получалось чорт знает что! Если бы я выдумал все свои пьесы, то они бы, по мнению критиков типа Юзовского, сделались «художественными» и несли бы большую «правду искусства». Но в них, оказывается, нет художественной правды, с точки зрения снобов, исключительно потому, что прямо отражается действительность. {}
Меня оскорбляло бездушие, насмешливое, ядовитое бездушие, с которым Юзовекий относился не только к моему труду — это еще так-сяк, но он с таким же бездушием относился к жизненному материалу, из которого вышли пьесы тех лет.
Люди, явления, жизнь со всем ее бурным, удивительно поэтическим стремлением к социалистическому будущему, драгоценные ростки социализма в сознании людей времен первой пятилетки под эстетским пером Юзовского превращались, в лучшем случае, в «новый социальный материал». {}
Короче говоря, 15 лет толу назад Юзовский рекомендовал нашей драматической литературе очень осторожно, очень недоверчиво, очень критично поглядывать на нашу действительность, иначе эта литература будет «простоватой, достоверной», но никак не художественной.{}
Другой пример из области критических диверсий, который, на мой взгляд, вскрывает конечную и контрреволюционную сущность антипатриотизма. После огромного успеха фильма «Мы из Кронштадта» Вс. Вишневский написал сценарий «Мы— русский народ». В нем были те же достоинства и те же недостатки, ярко и контрастно выраженные, какие были и в первоначальном литературном варианте сценария «Мы из Кронштадта». Фильм «Мы из Кронштадта» вышел замечательный.
Что же случилось со сценарием «Мы — русский народ»? Его оплевал и осрамил Гурвич в своем критическом памфлете «Мультипликационный эпос», который считался «вершиною успеха» Гурвича.
Я не буду разбирать этот пасквиль не столько на сценарий, сколько на русский народ, где высмеивался и оплевывался героизм русского народа. Выделим это главное и вспомним последствия. Тогда у нас пошел гулять термин «козьмапрутковщина», в особенности в драматургии и кинематографе. {} Это де «квасной патриотизм», «козьмапрутковщина», то есть «наивная» выдумка, ничего общего с характером русского человека не имеющая.
Если мы говорим, что разгром антипатриотической группы театральных критиков очистит нашу атмосферу, усилят объединение наших сил, неминуемо даст свои положительные результаты в драматургии и театре, то мы практически говорим о живом нашем общем деле советских драматических писателей.

Справка:
Иосиф Ильич (Юзеф) Юзовский (1902-1964) – после событий 1949 года шесть лет не переступал порог театров, снова стал печататься в 1957–1958 годах. В дни 100-летия Юзовского по телевидению был показан фильм «Рожденный театром», посвященный критику, а 26 марта 2004 года в Лаврушинском переулке на доме 17/19, где долгие годы жил Юзовский, московское правительство открыло мемориальную доску, посвященную его памяти.
Абрам Соломонович Гурвич ( 1897-1962), литературовед и театральный критик. После публикаций 1949 года, лишенный возможности печататься, жил только тем, что был известным шахматным композитором.
Александр Михайлович Борщаговский (1913-2006), писатель, критик, театровед. Был членом редколлегии «Нового мира» и одновременно - завлитом Центрального театра Красной Армии. После статьи в газете «Правда» из театра был уволен, из служебной квартиры – выселен, и лишен московской прописки, на работу (даже сельским учителем) устроиться не мог. Снова стал печататься в начале 60-х годов.
Григорий Нерсесович Бояджиев (1909-1974), театровед, театральный критик, педагог. После событий 1949 года был отстранен от преподавания в ГИТИСе, уволен из Института искусствознания. В начале 60-х годов вернулся в ГИТИС, вновь стал печататься, были опубликованы работы, написанные в период «кабинетной работы».
Борис Леонидович Дайреджиев (1902-1955), прозаик, литературовед. В 1949 году исключен из партии и из Союза писателей. Работа о творчестве М. Шолохова была опубликована посмертно, в 1962 году.
Леонид Антонович Малюгин (1909—1968), драматург, киносценарист, публицист, литературный критик. После собрания в Союзе писателей в 1949 году, его пьесы сняли с репертуара, из проката исчез фильм «Поезд идет на Восток».