Аркадий Брусин

...Яркая ослепительная улыбка, горящий пронзительный взгляд, благородство внутреннее и внешнее, неповторимая актерская манера - это у Леонида Брусина наследственное. О его выдающемся отце – актере из Астрахани - молва ходила по многим уголкам страны. С этого мы и начали наш разговор.
- Леонид Аркадьевич, говорят, что ваш легендарный отец обладал просто уникальным актерским талантом, умел доводить публику до полного потрясения. Людей чуть ли не выносили из зала. Это действительно было так?
- Не то слово. Мой отец обладал колоссальным природным темпераментом, бешеной энергетикой. Он только выходил на сцену, и зал уже приподнимался. Он белел и краснел через грим. Когда начинал говорить со сцены, у женщин мурашки бежали по коже, они влюблялись в него. У Аркадия Леонидовича был невероятно красивый голос, пластика, рост, тон - в нем сочеталось все. А какие у него были глаза! Взгляд глубокий, пронизывающий. Актеры, которые с ним рядом играли, текст забывали от его взгляда. Он гипнотизировал глазами, невольно вынимал душу у партнеров по сцене. В Астрахани его очень хорошо помнят, причем даже люди, далекие от театра. Я как-то отдыхал в Ялте и разговорился с двумя рабочими из Астрахани. Один слесарь, другой токарь. Они мне признались, что в театр не ходят, из актеров никого не знают, но когда я произнес фамилию Брусин, тут даже они встрепенулись.
- Несмотря на обилие разноплановых ролей, в театральную историю ваш отец вошел прежде всего как гениальный исполнитель роли Пушкина.
- Он рожден был для этой роли. Я не знаю в мире никого, кто мог бы сыграть его так, как он. Никогда не забуду того потрясения, какое произвела на меня одна из его сцен в этом образе. Мне было 20 лет, я закончил первый курс театрального института. Пришел к отцу на спектакль. Сцена смерти Пушкина: он лежал в белой рубашке почти неподвижно, лицо было бледное-бледное, как будто мелом намазанное, глаза были полны слез, но ни одна слезинка из них не скатывалась, отец держал эти слезы на протяжении 10-15 минут. Это невероятно трудно, это высший пилотаж актерского мастерства! И вот Натали, подходя к нему, спрашивала: «Тебе нужно что-нибудь, Александр?». Он говорил: «Морошки хочется моченой». И далее, смотря ей вслед, произносил: «До чего ж ты хороша, Наташа… Рука немеет что-то… Жизнь кончается…». Застывал, и только тогда одна слезинка скатывалась по его щеке… Я рыдал и не мог после этого идти к отцу за кулисы. Истерика во всем зале. Шок. Настолько это было проникновенно, что мурашки по коже бежали даже у тех, кто сидел на 20-х, 30-х рядах. На улице дежурили машины скорой помощи, женщин выводили из зала под руки. Занавес после спектакля открывался до 50 раз, около часа его не отпускали со сцены. Когда во МХАТе, куда я приехал учиться, узнали, что знаменитый астраханский Брусин - мой отец, мне сказали: «Трудно вам будет учиться, имея такого папу». Опозорить отца было нельзя, нас так или иначе бы сравнивали.
- Как сами считаете, удалось хотя бы приблизиться к столь высокой актерской планке, заданной отцом?
- Что вы! Куда мне до него! Это все равно, что какому-нибудь простому математику дотянуться до Эйнштейна. Помимо выдающегося актерского мастерства он ведь еще обладал уникальными художественными способностями. Сам оформлял спектакли, делал эскизы костюмов, сам выбирал ткань, кроил, сам гримировался...

Леонид Брусин родился в артистической семье. Его родители служили в Астраханском театре драмы, тетка в одном из ленинградских театров. Надо сказать, что Астрахань дала России целую плеяду замечательных артистов: Владимир Меньшов, Борис Невзоров, Владимир Стеклов, Эммануил Виторган. И все они в молодости были поклонниками Аркадия Брусина – отца Леонида Аркадьевича. О нем Леонид Брусин вспоминает с огромным уважением и даже преклонением:

- Он был выдающийся актер. Об этом вспоминают Меньшов, Виторган, Невзоров, остальные астраханские артисты и не только. Это признавали величайшие российские артисты: Грибов, Ливанов, Яншин, Тарасова, Товстоногов, Лебедев, которые видели отца только на фотографиях – у него везде глаза были разные.
Кроме того, он был просто обаятельным мужчиной – среднего роста, с благородным лицом и очень выразительными глазами. В отца были тайно влюблены все астраханские женщины – в нем чувствовалось мужское начало.
У отца была очень подвижная нервная система. Он умер в возрасте 55 лет от отмирания нервных клеток (это редкое заболевание), просто сгорел от нервного перенапряжения.
В свое время отец был признан лучшим Пушкиным Советского Союза. Не столичная знаменитость, а провинциальный актер– это дорогого стоит. Когда он исполнял роль поэта, в финале занавес на первых спектаклях поднимали по 40 – 50 раз. Отец в финале стоял на сцене, принимая цветы, потом вся гримуборная была ими буквально завалена.
Перед театром, когда шли “Пушкин” и “Овод”, дежурила “скорая помощь”. После спектаклей бледный отец лежал без сил в кресле и спрашивай у режиссера: “Ну, как прошло?” Если тот отвечал, что всего три раза пришлось вызывать “скорую”, так как в обморок упали всего шесть-семь зрителей, отец огорчался: “Плохо сыграл… “. Я как-то поинтересовался: “А когда ты считаешь, что играл хорошо?” - «Когда в обморок падают человек 15-20”. Отец обладал необыкновенной энергетикой, которая буквально гипнотизировала зал.
Я на себе ощутил эту его магию. Будучи студентом второго курса школы-студии МХАТ, я приехал в Астрахань на каникулы и пришел на “Пушкина” (отец в то время был уже болен). Представляете себе финальную сцену: умирающий поэт лежит на постели, даже сквозь грим видно, что его лицо смертельно бледно, в бездонных глазах стоят слезы (артист не должен плакать на сцене - за него это должен делать зритель, учил меня отец). Зал затаил дыхание. И в полнейшей тишине Пушкин-отец произносит: “Жизнь кончена...”. Закрывает глаза. И по щеке стекает одна, только одна слеза
...
Отец просил, чтобы я после спектакля прошел к нему за кулисы - я не смог этого сделать: он обнажил мою душу, заставил плакать. Тогда я понял, что такое катарсис…
С тех пор прошло 40 лет. Я стал старше отца на пять лет. Я видел на не сцене всех выдающихся российских артистов. И я могу сказать: такого эмоционального воздействия не производил ни один актер.
Мама как-то рассказала о случае, который произошел в 1949 году в Сталинграде. Гастроли закрывали “Пушкиным”. Теплоход в Астрахань отправлялся в пять часов утра. Чтобы не пропустить отплытия любимого артиста, на пристани всю ночь стояли сотни людей. Когда он показался на палубе, раздались аплодисменты, в воду полетели цветы. Тут к сходням подъехал огромный черный ЗИС, из него вышли две красивейшие женщины. Поднялись на палубу, поставили перед отцом корзину с цветами и низко поклонились ему. Одна из женщин была женой начальника областного комитета госбезопасности, вторая – женой секретаря Сталинградского обкома КПСС. Принародно выражая любовь к простому артисту, они очень многим рисковали!

Ирина МАНДРИК