Магомед-Гирей Хадзиев

Магомед-Гирей Хатоевич Хадзиев, влюбленный в жизнь, умевший дарить радость залу, чего бы ему это ни стоило, не раз заставлявший нас сопереживать вместе с его героями, плакать и смеяться, грустить и любить своим большим сердцем, покинул нас 15 лет назад, оставив добрую память и небольшой фото- и видеоматериал сыгранных им спектаклей.

Собственный корреспондент газеты «Грозненский рабочий» Людмила Калита в декабре 1979 года в статье «Одна, но пламенная страсть» написала: «Магомед-Гирея Хадзиева называют совестью театра за искреннее, преданное до самозабвения служение искусству, за благородство нрава, скромность и порядочность, верность долгу, друзьям, коллегам». До конца своих дней он остался таковым, верным и преданным искусству, друзьям, семье, жене Розе и двум сыновьям – Мусе и Руслану.

Магомед-Гирей Хадзиев рос в многодетной семье, рано лишившейся отца, который умер перед самой войной. Девятерых детей поднимала мать одна, работая на огороде от зари до зари, чтобы только прокормить их, а затем и дать образование всем, и ей это удалось. Через всю свою жизнь он пронес напутствие мамы:

«Надо быть достойным людской любви. Если люди от тебя откажутся, ты – ничтожество».

Магомед-Гирей со свойственной ему искренностью любил свою маму, с детства старался помочь ей по хозяйству, хорошо учился с самого начала.

1947 год. В небольшой казахстанской сельской школе ставили «Ревизора» Гоголя, где второклассник Магомед Хадзиев сыграл роль Хлестакова, заслуженно получив в награду признание и бурные аплодисменты зала. И с той минуты им завладела «одна пламенная страсть» как можно ближе связать свою судьбу с театром. Он вернулся домой зачарованным, ничего не слышал, никого не видел. Жил, как во сне, помня счастливое ощущение первого выхода на сцену, когда увлек всех, завладев вниманием каждого. Как много можно сказать людям в такие минуты, думал он.

Через 35 лет, в 1982 году режиссер Руслан Хакишев поставил «Ревизора» с ингушской труппой Чечено-Ингушского государственного драматического театра

им. Х. Нурадилова. Магомед-Гирей Хадзиев, после распределения ролей уже несколько раз перечитавший пьесу, на первой же читке приноравливался к образу, начинал искать краски, прислушиваться к партнерам, выстраивая линию поведения своего героя.

Вспоминая работу над гоголевским «Ревизором» и то, как скрупулезно шел Хадзиев к образу Земляники, сколько радужных красок, оттенков применял и отбрасывал мастер по ходу репетиций, веришь, что так работают только величайшие профессионалы. За каждой репликой актера стояли и годы наживы его героя, когда в лечебном учреждении «люди выздоравливали, как мухи», по словам Земляники, и дань, растущую день ото дня у ненасытного Городничего, и удивительная способность чиновников гоголевской поры оборачивать в личную пользу трагедию распада целой страны. Земляника Хадзиева – угодливый и тщедушный перед Хлестаковым, всезнающий проныра и сплетник в чиновничьей среде, правая рука ненасытного Городничего. Великолепная сцена встречи Хлестакова и Земляники, когда первый после получения взятки говорит о порядочности судьи Ляпкина-Тяпкина, а Земляника-Хадзиев давал расклад его личной жизни, и на вопрос Хлестакова, что вчера он, кажется, был чуть выше, становился на носочки и произносил: «Хинна хила а мег»! Как он был великолепен в этой роли, как, впрочем, и во всех остальных!

После окончания вечерней школы, учебу в которой совмещал с работой, он поступил в культпросветучилище, по окончании которого получил направление на работу директором клуба совхоза «Горец». А по дороге на работу прочел объявление о наборе в театр молодежи, в студию, на хореографическое и театральное отделения.

С этой минуты начинается величайший путь артиста служению искусству, которому он не изменял до конца дней своих, высоко неся знамя всевластия театра над человеческим сердцем, умом, душой, заставляя зал трепетать и волноваться. «Иначе нельзя – говорил он, - Иначе нет художника: без твоего волнения нет волнения в зрительном зале». Мы видели Магомед-Гирея Хадзиева на сцене, помним, с какой скрупулезностью он готовился к каждой встрече со зрителем, как он умел с первых секунд на сцене захватить зал и не отпускать до финальной точки.

Магомед – человек в самом высоком понимании этого слова, с очень тонким чувством юмора, с изящной манерой поведенческого характера, который по сути своей любил и обнимал весь мир, не различая людей по национальной и религиозной принадлежности. Он в каждом и всегда видел личность, пришедшую в этот мир для созидания, добра, всеобщего единения.

Невозможно сосчитать сыгранных артистом в театре ролей, рассказанных анекдотов и актерских баек, как и невозможно до сих пор свыкнуться с мыслью его отсутствия среди нас. Ибо каждый день, если встречаются два артиста, работавших рядом с ним и его ближайшим другом и соратником, заслуженным артистом России Магомедом Мухтаровичем Цицкиевым, не вспомнить их и расстаться невозможно. Они с нами сегодня и в радости, и в печали, и в горести, потому как вели нас, молодых артистов, по тернистому и подчас титанически сложному актерскому и человеческому пути, не давая оступиться, упасть, раствориться в жестоком океане жизни.

Магомед с первых лет работы в театре играл много в разножанровых пьесах, возрастной ценз в которых по разнообразности просто удивлял, от юноши до глубокого старца, от сельчанина от сохи до интеллигента в пятом поколении, и в каждой роли находилась именно хадзиевская кульминационная изюминка, блестяще обыгрываемая актером.

У него не было маленьких и больших ролей, не было избранного зрителя. Будь забитый зрительный зал или же с десяток сидящих любителей театра, он играл одинаково хорошо, проживая образ героя в сотый раз, как в первый.

Молодой, начинающий артист Хадзиев учился у корифеев сцены, у режиссеров с большим опытом работы, не только прислушиваясь к их советам, но и тщательно занимаясь самообразованием, вырабатывая в себе основную черту будущего мастера - наблюдательность и коммуникабельность, умение находить нужные оттенки и краски будущей роли, подолгу копаясь в тайниках души, ища психологические, моральные, нравственные игровые ресурсы, оправдывающие те или иные поступки героя. Магомед-Гирей Хадзиев вырос в семье, где слово с делом не расходились никогда, и эту же черту беспредельной ответственности он принес с собой в театр, и остался верен данному принципу до конца дней своих.

Одна из первых ролей в Чечено-Ингушском государственном драматическом театре им. Х. Нурадилова у Магомеда Хадзиева роль Лаги в спектакле «Петимат» в пьесе Саида Бадуева, человека, вернувшегося с каторги. Бессребреник, он отдал свою жизнь людям, не изменяя душевным принципам. По размерам небольшую роль артист сумел сделать впечатляющей, вложив в этот образ столько веры, силы, бесстрашия и надежды на завтрашний день, хотя по пьесе зритель не очень догадывался о проблемах и перипетиях жизни его героя, но никто не мог усомниться в том, что Хадзиев-Лага сталь, закаленная временем перемен. Скрупулезная взволнованность и предельная сосредоточенность перед началом спектакля стали для него мерилами мастерства.

Сегодня сложно вспомнить весь репертуарный лист Магомед-Гирея Хадзиева за давностью лет и коррективами, внесенными войной в Грозном, но в нашей памяти свежи многие спектакли, в которых блистал мастер сцены. «Песни вайнахов» - спектакль о героическом прошлом народа, поставленный режиссером Русланом Хакишевым на сцене Чечено-Ингушского государственного драматического театра им. Х.Нурадилова, спектакль – душа, спектакль-судьба народа, в котором одну из заглавных ролей сыграл Магомед-Гирей Хадзиев. Эта постановка имела ошеломляющий успех и три человека были удостоены высокой государственной награды – Государственной премии РСФСР им. К.Станиславского. Среди них был и Магомед-Гирей Хадзиев, который на вопрос о первых ощущениях ответил так: «Первое ощущение – чувство гордости переполнило душу. И не только потому, что я являюсь участником этой дорогой всем нам работы. Это оценка заслуг народа, который в данном случае выступил как великий драматург. Это оценка вкуса зрителя, который всегда являлся сотворцом театра, ибо его внимание, интерес обогащает невольно сценическое действие новыми красками, помогают ему быть эмоционально насыщенным. Наконец, это подтверждение мысли о том, что именно в поэтическом спектакле, а не в подробном бытовом – завтрашний день театра вообще, а национального – в особенности».

В этом он весь - в предвидении, в умении наперед разложить истину жизни по суетным тропкам человечества.

Через 20 лет работы в одном театре, в 1978 году, из Ленинграда возвращается группа выпускников В.В.Меркурьева, которым предстояло создать Ингушский театр, Магомед-Гирей Хадзиев с головой окунается в жизнь молодой труппы, каждому старается помочь, поддержать, не дать оступиться и отстать от каравана друзей. Он для нас был барометром, путеводителем, наставником, другом. В работе над ролью было в удовольствие наблюдать за ним - он буквально вгрызался в образ после "застольного" периода, находил различия, нюансы, оправдывающие его героя в экстремальных ситуациях, никогда не боялся все перечеркнуть в создаваемом образе и начать сначала. В спектакле «Коварство и любовь» Шиллера Магомед-Гирей Хадзиев играл старика Миллера, отца Луизы, доброго, мягкого, глубоко порядочного, душевно незащищенного от грубого практичного мира человека. Артисту была дорога эта роль, он бережно, с особым душевным настроем подходил к ней, стараясь не нарушить канонов семейного счастья. Возможно, сам будучи отцом, он проживал многие моменты острее и болезненнее, потому на вопрос, дорог ли этот характер и почему, корреспонденту газеты «Грозненский рабочий» в декабре 1979 года ответил так: «Наверное, оттого, что часто думаю я, какое это великое качество – никогда не уронить себя ни в мыслях, ни в поступках. Оттого, что сам, мне кажется, никогда не смог бы я ни унизить, ни обезличить другого человека».

Горное грузинское село, где каждый знает не только друг друга, но и столетиями прожитую жизнь предков своих и соседей. И эти два стареющих друга – Агабо и Карпе, несут в себе завещанные отцами и дедами постулаты чести, добра, сохранения вековых народных традиций, дабы передать детям и внукам в целости и сохранности. Две пьесы Отиа Иоселиани «Пока арба не перевернулась» и «Арба перевернулась» объединил в одну, назвав, «Когда арба перевернулась» и поставил в ингушской труппе Руслан Хакишев.

Карпе Хадзиева – чуть едковатый, но не злой, а умело подхлестывающий, подгоняющий, чтобы успевали вовремя к намеченному, рядом со стариком Агабо Цицкиева – степенным, спокойным, из глубины веков несущим людскую мудрость – два великана, две правды, два сельских старика, которые не оканчивали институтов, не имели научных степеней, но они были академиками от жизни, от земли.

Два артиста, два мастера, шли рядом в тандеме как в жизни, так и на сцене, поднимая груз такой титанической величины, такой мощности актерского накала, что зал завороженно следил за этим дуэтом.

В спектакле «Сыновья Беки» по роману Ахмета Бокова Магомет Цицкиев играл Тарко-Хаджи Гарданова, а Магомед-Гирей Хадзиев Гойберда. Мы глаз не могли оторвать от сцен, где вместе работали два мастера. Молчание Тарко-Хаджи Гарданова в картине встречи власти с народом приковывало взгляд настолько, что затмевало диалог работающих у рампы, а выдержанная фраза Гойберда яснее ясного говорила о жизни народа царского периода. В сцене, когда сосед Гойберд приходит к Кейпе с известием о смерти старшего сына Хасана, меня спасал именно магомедовский посыл голоса, точная темпоритмическая игра мастера. Кейпа приглашает в дом соседа на чашку чая, не подозревая о страшной предстоящей трагедии, Гойберд говорит о чем-то незначительном, не зная как сказать и стараясь мягче подойти к известию. Затем протягивает узелок с вещами Хасана и говорит фразу, от которой холодело в мозгу: «Это вещи Хасана, его убили ночью казаки». Ни одного лишнего движения, недоигранности, перебора не бывало в его игре, он до автоматизма доводил на репетициях свою роль, вживался настолько в образ, что разбуди его ночью и спроси, о чем думал герой, Магомед-Гирей мог ответить с точностью до мельчайших подробностей. Мы, работавшие рядом с ними, удивлялись легкости и готовности двух артистов включаться в игру в любую минуту. Репетиции шли изнуряющие, сегодня понимаешь, что чаще виною были мы, молодые, но ни разу ни репликой, ни упреком они не выдавали нотку усталости, нежелание в десятый раз повторять одну и ту же сцену. Низкий поклон им за преданность искусству и дорогому ингушскому народу!

Магомед-Гирей Хадзиев любил преданно и искренне своих друзей и родных, всех тех, кто составлял его богатую творческую личность. Он всегда самосовершенствовался, очень много читал, где бы ни был, собирал книги, любовь к которым прививал и детям.

Готовя данный материал, мы часто беседовали с Розой, супругой Магомед-Гирея Хатоевича, второй его половиной во всех смыслах, которая понимала мужа с полуслова. Она воспитала двух прекрасных сыновей вместе с ним, прожила счастливую супружескую жизнь, и сегодня, как бы продолжая начатое Хадзиевым дело, работает в том же театре, где последние годы творил Магомед-Гирей.

«Я училась у него жизни, - говорит Роза, - он терпеливо вел нас за собой, а мы радовались, что есть ведущий».

Семья Магомед-Гирея Хадзиева – крепость, броня, щит, куда приходя, он окунался в особый мир любви, добра, терпения, внутренней раскованности и всепрощения. Никто не знает его так, как знают они, самые близкие люди. Муса, Роза, Руслан, Лейла, растут внуки, которым бабушка Роза, папы и мамы рассказывают о любимом деде, а чуть повзрослев, они поймут, кем был их красивый дедушка Магомед-Гирей Хатоевич Хадзиев. Если при жизни Магомеда они ютились по съемным квартирам, что с каждым днем подтачивало его пошатнувшееся после войны в Грозном здоровье, то теперь живут в районе 105-го массива на улице, названной в честь героя данного материала.

Если бы можно было сложить все километры пути, пройденных Хадзиевым за 40 с лишним лет работы в театре, наверное, получилась бы очень длинная, бегущая по кочкам и извилинам, дорога, плюс все сыгранные спектакли, которых не счесть, такого радужного серпантина не знала бы Земля.

Самым светлым подарком является незабвенная человеческая память, которую мы обязаны хранить в наших сердцах о жизни и творчестве мастера сцены, заслуженного артиста России Магомед-Гирея Хатоевича Хадзиева.

Магомед-Гирей Хатоевич жил, любил, творил во имя своего народа. «Если получилось заглянуть в одну человеческую душу и озарить ее хотя бы на мгновение в звездное свечение в ночи, я считаю, мы на правильном пути», - говорил он.

Дай Аллах, чтобы праведный путь освещал ему дорогу в Раю.