Валерий Яковлев

Деревянная лестница медленно, словно нехотя, взмахнула длинными своими крыльями – раз, еще раз – и не спеша затянула тягучую «песню». Нравится мальчику ее монотонная мелодия. А если взобраться на пригорок и окинуть взором убегающую вдаль дорогу, желтое море пшеницы, мельницу и речушку, то часами можно сидеть и слушать тишину. Только, чтобы все это прочувствовать, надо приходить сюда одному...

Художественному руководителю Чувашского академического театра, признанному режиссеру, педагогу, народному артисту СССР, лауреату Государственных премий Чувашской Республики и Российской Федерации Валерию Николаевичу ЯКОВЛЕВУ 25 сентября исполнилось 70 лет.

Я осторожно перелистываю страницы своих записей и вспоминаю яркие моменты жизни нашего чувашского театрального мэтра.

По необъяснимой причине в юбилейный год хочется писать не о званиях и наградах, не о сыгранных ярких ролях и даже не о поставленных за долгую жизнь спектаклях по классическим, национальным и современным пьесам ? для одного простого перечисления потребовалось бы значительное место. А тянет вернуться к самым истокам.

Деревня Валерия Николаевича ? Шемурша, что в Шемуршинском районе, действительно была необычна. Это самая крайняя южная точка Чувашии, отсюда начинается Ульяновская область. Здешний народ почитал своих языческих богов, невест выдавали замуж только за своих женихов, чужаков почти не признавали. Имена в старину давали тоже языческие ? Исьти, Нэсихва.

Ровесники бабушки и дедушки будущего режиссера верили в предсказания, в приметы. С поднятыми руками на коленях молились чуваши своему богу Киреметю, просили послать на их землю дождь.

Позднее, когда Валерий стал студентом ГИТИСа и приезжал домой на каникулы, с удовольствием выходил на гулянья. Это было веселое загадочное театрализованное народное представление. Вечерами выходили на улицу девушки в ослепительно белых платьях с вышитыми фартуками. Вышивка у них была своя, отличимая от других – не стилизованная, а мягкая, детально проработанная. От изобилия белого цвета, обогащенного яркими штрихами, рождалось такое радостное, светлое ощущение праздника. Русский писатель Гарин-Михайловский писал в 1900 году о чувашских хороводах в очерке «В сутолоке провинциальной жизни»: «Подойдя, девушки взялись за руки, составили большой круг и начали петь: это было такое оригинальное пение и зрелище, какое я никогда не видел. Т.е. видел на сцене, в балете, в опере. Но это не был ни балет, ни опера, а жизнь. Большой круг плавно и медленно двигался; девушки шли в пол-оборота. Один шаг они делали большой, останавливались и тихо придвигали другую ногу».

Дурманящие запахи трав и деревьев, в сочетании с песнями и плясками так действовали на воображение юноши, что все происходящее напоминало часть какой-то неведомой, удивительной картины.

Хороводы и гулянья еще долго почитались в деревне. Мальчику повезло родиться в селе с богатейшими культурными традициями, где народное искусство и творчество прочно и естественно входили в быт людей. Есть люди, которые удивительным образом умеют хранить впечатления, связанные с детством. Красота природы, прикосновение к источникам культуры своего родного народа, чей язык, характер, нравы и обычаи были близки ему, дороги и понятны, питало и растило его, насыщало воображение, формировало душу будущего художника.

В восьмом классе Валерий Яковлев впервые приехал в Чебоксары к сестре. Город произвел на него невероятное впечатление.

Шемуршинская средняя школа была маленькой и уютной. В десятом классе мечталось о многом. Однажды в школе повесили объявление о приеме в ГИТИС на актерское отделение. Десятиклассники оживились. Мечта стала возможной, надо только решиться. В институте открывалась национальная студия, которой предстояло подготовить второе поколение актеров Чувашского драматического театра.

Валерий поехал в Чебоксары. Он очень волновался. Июньские дни 1956 года определили всю дальнейшую жизнь юноши. Здесь, на экзаменах, встретит он своих будущих коллег-актеров, с которыми свяжут его годы кропотливого труда, и девушку из Урмарского района, в будущем народную артистку Чувашской Республики и Российской Федерации Нину Яковлеву, которую еще в институте назовет своей женой. Учеба в ГИТИСе, лекции и встречи с московскими педагогами, занятия по актерскому мастерству под руководством народного артиста СССР Василия Александровича Орлова, и сама Москва, с ее шумными улицами, с ускоренным ритмом жизни, в котором каждая минута насыщена интересными и незабываемыми событиями, театры с любимыми актерами, художественные галереи и выставки, горячие споры о спектаклях со своими однокурсниками, раздумья о том, что их ждет впереди – ведь они вернутся на родину уже актерами и вслед за первой «тархановской» группой будут развивать национальное искусство, наследовать живые традиции реалистической школы – вся эта атмосфера студенческих лет воспитывала в молодом актере жажду творчества, желание испытать на деле свои силы и возможности.

Валерий Николаевич считает, что во время учебы ему повезло дважды. Как актер он учился в классе профессора В.А.Орлова, мхатовца, непосредственного ученика К.С.Станиславского. Как режиссера его пестовала актриса, режиссер, педагог, народная артистка России, профессор ГИТИСа, тоже ученица К.С.Станиславского Мария Осиповна Кнебель.

Валерий Яковлев в своей режиссуре часто берется за болезненные острые темы. Хотя в его творчестве много и жизнерадостных спектаклей, пронизанных чудом любви, я хотела бы рассказать о спектакле, который теперь смело можно причислить к чувашской театральной классике. Это «Черный хлеб».

Спектакль-явление, на который очень трудно было попасть. В наши дни, когда спектакль прожил на сцене много лет и имел прочный успех у зрителя, когда театральная площадь в день спектакля бывала заполнена автобусами, приезжавшими даже из самых отдаленных районов республики, трудно представить сомнения молодого тогда постановщика.

С трагедией народного писателя Чувашии Николая Ильбекова «Черный хлеб» Валерий Николаевич был знаком еще со школьной скамьи. Николай Ильбеков ? его односельчанин, Яковлев много слышал о нем, встречался в деревне, когда писатель проведывал свою родню. Валерия Яковлева это произведение увлекло не только драматизмом событий, но и самобытными чувашскими характерами.

В «Черном хлебе» основной сюжетной линией проходит судьба сельской девушки Селиме. Она любит наемного работника Тухтара, но ее отец Шеркей, обыкновенный сельчанин, хочет, чтобы его дочь была счастливой, не знала бедности. К тому же породниться с зажиточным Кантюком для него большая честь. В тайне от дочери Шеркей за выкуп продает ее сыну Кантюка, Нямасу, и дает согласие на ее похищение. Бесконечно жалея дочь и не в силах за нее заступиться, больная жена Шеркея ? Сайте, умирает. Поседевшая за одну ночь Селиме, не смирившаяся и не потерявшая свою любовь, гибнет от руки Нямаса.

Единственной исполнительницей роли Селиме являлась народная артистка Чувашской Республики и Российской Федерации Нина Григорьева (см. «СБ, 10» № 10-120). Актриса с ее трепетностью и искренностью, с ее умением проникать в тайники девичьей души явилась центром, который приковал к себе внимание и симпатии зрителей. Здесь и режиссер, и актриса стояли перед трудной задачей – не остановить зрителя перед барьером сентиментальности, повести его дальше, раскрыть, во имя чего это происходит. Тонкими нежными красками рисует Нина Григорьева робкую, но глубокую любовь юной Селиме к Тухтару. Какое счастье даровано им обоим! Их встречи происходят в поле, на краю деревни. Все вокруг преображается от их первой любви, робких и неуверенных признаний. Человек счастлив! Он красив в своем чувстве.

И тут же разрушая прекрасное, раздается твердый и неумолимый голос иных тонов, иного звучания. Шеркей тоже хочет счастья. Народный артист СССР Алексей Ургалкин рисовал своего героя дородным, степенным, не сломленным, несмотря на трудно прожитые годы. Он честно проработал всю жизнь и теперь хочет уважения и достатка. Как этого добиться? Как сделать, чтобы его дети не жили в такой нужде, в какой жил он? В молодости и ему казалось, что он рожден для счастья. Но нищенская участь решительно изменила его взгляды на жизнь. Он не подлец, не жестокий и не злой человек. Просто обстоятельства оказались сильнее его. Контраст чистой и светлой любви Селиме, ее высоких идеалов, в которые суровая и несправедливая действительность еще не успела внести свои коррективы, с деревенской мудростью Шеркея, которую он нажил под старость лет – это не что иное, как философское размышление автора пьесы и режиссера спектакля о сущности красоты, о том, что эстетические качества ценны по своей сути, ибо выражают человека, его черты и свойства.

Шеркей не добивается заветной цели – его дом разрушен и сам он несчастлив. Эмоционально и зрелищно эффектно была построена сцена раскаяния Шеркея, когда в грозовую ночь к нему являются видения жены и дочери. Его раскаяние в содеянном безмерно, и зрители понимали, что перед ними человек, оказавшийся жертвой обстоятельств и бедности. Это извратило, вывернуло наизнанку все его представления о чести, достоинстве, ценности человека. Режиссер В.Яковлев раскрывает психологию среднего чувашского сельчанина. Шеркей собственник и имеет право хозяйствовать и распоряжаться судьбой своей дочери по своему разумению. А за всем этим стоит трагедия непонимания. Отец обособлен в своем духовном невежестве, в душевной тупости. Духовный мир его дочери не соприкасается с его миром ни в каких точках. Непонимание, нежелание и неумение понять мир вокруг себя озлобляют его, и в самодовольстве своем он доходит до физического разрушения чужой жизни. Молодой режиссер достоверно обрисовал быт своего народа, обычаи чувашей, связанные с культурой и верованием.

Валерий Николаевич – режиссер с богатой фантазией. Его отличает особенная тактичность в работе с актерами: если что-либо не получается у артиста – поговорит с ним наедине, посоветует. В работе над спектаклем помнит все, буквально до мелочи.

Чувашский академический театр ? «чуткий театр». Да, зритель у нас особый. Раньше приезжающие к нам театральные критики отмечали, что зал Чувашского театра усыпан цветными платочками и напоминает «ромашковое поле». Сейчас многое изменилось. Как национальный театр должен выглядеть в наши дни, какие черты соединять в себе и каким требованиям отвечать? На эти вопросы своим творчеством каждый день отвечает Валерий Николаевич Яковлев.

Людмила Вдовцева

Сценическая жизнь спектакля " Кровавая свадьба" Гарсиа Лорки, поставленная в Чувашском драматическом театре Валерием Николаевичем Яковлевым, продолжалась более десяти лет. " Кровавая свадьба" по определению поэта "написана по Баху". Какое сценическое решение нужно было найти В.Яковлеву, чтобы донести до зрителя необычные миры героев Гарсиа Лорки, суть символов, хоров, диалогов. Если говорить о втором действии, где диалоги Луны и Нищенки полны тайного смысла, а язык метафоричен, станет ясным, что вопрос о зрительском восприятии этих сцен и всего спектакля в целом должен был волновать режиссера.

Хорошо зная уровень подготовки своего зрителя, уважая и доверяя ему и учитывая его эмоциональность, Валерий Яковлев ставит цель- постепенно вести зрителя по ступенькам познания и завоевания новых высот образного мышления. Поэтому и в пьесе режиссер ищет то, что Гарсиа Лорка искал в поэзии-" нерв формы". Только открывается занавес...и не успев детально разглядеть декорацию, а только взглядом охватив ее и почувствовав, как строгое и размеренное каменное сооружение, одиноко возвышающееся посередине и органично вписывающееся в вековое безмолвие гор, рождает у вас ощущение суровости и какого-то странного покоя. Но через мгновение ваши чувства придут в смятение- по монолитной глыбе стремглав взбежит Жених. Вспыхивает в его руках алое полотнище, которое зародит в вашей душе смутную тревогу. Что это такое, о чем спектакль? Образ мелькнул, как видение, полное тревоги и тайного смысла... А дальше идет земная и реальная жизнь. В центре сцены сидит Мать и крутит жернова. Ее руки, вращающие жернова... Приходит сын, Жених, и сообщает, что полюбил девушку и хочет жениться. Действие здесь отличается своими размеренными и будничными ритмами. После танца Жениха оно выглядит даже замедленным. Ритмы действия соответствуют ритмам жизни людей, привыкших к горам, а, следовательно, и к суровым условиям быта. И поэтому и нравы их суровы. Своими руками они возделывают почву и выращивают урожай, вершат свою собственную и чужую судьбу. А жернова в руках Матери, как символ жизни- все вращаются и вращаются. Устанут ее руки, жернова подхватят другие. И сцена, такая бытовая на первый взгляд, несет в себе условный образ непрекращающегося бытия, образ Жизни. Это принципиально важно, потому что позднее в другой сцене возникнет образ Смерти, образ предела человеческой судьбы.

Жизнь и Смерть, только Жизнь и Смерть. За чертой человеческой жизни уже нет никаких проблем- все только в пределах жизни: любовь и ненависть, месть и вражда; не переступи ее порог- вот главная человеческая заповедь. В конце трагедии это понимает Мать. "Что мне твоя чистота? Что мне твоя смерть? Что мне до этого? Благословенна пшеница, ибо под ней мои сыновья. Благословенен дождь, ибо он омывает мертвых. Благословенен бог, ибо он всех нас успокоит", - говорит она Невесте. И что же из себя представляет та "свободная любовь", которой ничего не жаль, и в самом деле многого ли она стоит по сравнению с великой мудростью прозревшей Матери, которая вместе с утратой сыновей ощутила в себе как бы подземные толчки, возвратившие ее к осознанию своего природного назначения - Жизнь оберегать, защищать ее всеми доступными средствами, ибо выше ее нет ничего на свете, точно также, как нет уже ничего за " пределом дороги". Местью своей Леонардо и всему роду Феликсов Мать пыталась восстановить необходимую ей гармонию справедливости и чести. Но по вине Невесты, сбежавшей со свадьбы со своим первым возлюбленным Леонардо, и по ее инициативе смыть позор кровью, гибнет не только Леонардо, но и последнее дитя матери. От мелких житейских чувств и страстей Мать поднимается до осмысления высокой поэзии жизни и что ей может дать месть Невесте и даже ее смерть, если уже нет таких сил, чтобы восстановить ее собственный разрушенный мир, если ничего уже невозможно исправить и создать вновь.

В.Яковлев стремится поднять своего зрителя до такого образного понимания спектакля. Для этого он использует синтез реалистического и условно-метафорического языка. Схема спектакля построена в точном соответствии с пьесой: в начале в центре внимания человек, его каждодневные заботы, затем- переход к абстракции и вновь возвращение к человеку.

Людмила Вдовцева