Ордер на арест (1926)

Поводом для сценария картины «Ордер на арест», очевидно, послужил исторический случай с террористом Сазоновым. Когда он бросал свою бомбу в карету Плеве, Сазонов увидел неподалеку от нее играющую шестилетнюю девочку. Сам серьезно раненный, Сазонов, придя в себя, прежде всего, справился о судьбе девочки. Разумеется, опытные охранники, окружавшие Сазонова, тотчас же поняли, какое утонченное орудие моральной пытки попало им в руки и поспешили уверить Сазонова, что девочка погибла. Сазонов снова впал в бредовое состояние, и два чиновника, дежурившие у его постели, записывали его бред, а в минуту проблесков его сознания уверяли Сазонова, что он выдал в бреду своих товарищей...

«Не отдавайтесь никогда живыми в руки врагам, писал из тюрьмы выздоровевший Сазонов: никакими словами не опишешь жестокости врага...»

В картине «Ордер на арест» в такое Положение попадает коммунистка Каргальская, жена предревкома южного города, оставленного красными. Доведенная до белой горячки моральной пыткой контрразведки, Каргальская в горячечном бреду выдает товарищей... Уничтоженная сознанием своей вины, она, после прихода красных, обвиняет себя в предательстве и стреляется, прежде чем успевает прибыть к ней отряд ЧКа с «ордером на арест», выданным по распоряжению ее мужа.

Увы, коротенькая записка террориста Сазонова дает незабываемый образ одиночества и жути тюремного пленения, в то время как картина режиссера Тасина, построенная по всем правилам гиньоля (театра ужасов) заставляет лишь вспомнить одну очень умную фразу Льва Толстого: «хоть он меня пугает, а мне не страшно».

У Тасина героиня начинает ворочать белками и «дышать грудью» еще задолго до того, когда она попадает в беду... Красные только ушли, белые еще не вошли в город, как эта революционерка уже пугливо озирается, вздрагивает от малейшего шороха и пугается собственной тени... И поэтому, когда гроза действительно разразилась, эти «выразительные средства» режиссера перестают уже действовать. У него, впрочем, имеется еще в запасе обморок (выраженный наплывом и кружением предметов) и... постель! Обморок, постель, слезы и учащенное дыхание и составляют весь арсенал художественных приемов Тасина.
Вы не найдете ни одной картины Тасина без обморока: точно также любит режиссер Тасин уложить своего героя в постель больным и продержать в таком положении на протяжении нескольких частей, а иногда и всей картины...

Однако, настоящая беда режиссера в том, что он не умеет организовать своих образов... Каргальская с первых же кадров картины теряет доспехи революционерки и зритель невольно удивляется, когда видит потом ее стойкость в борьбе е контрразведкой. Но как только у зрителя, под влиянием этих впечатлений, начинает складываться новый образ стойкой революционерки, режиссер спешит сломать его. Начальник контрразведки (с помощью весьма наивных приемов) уверил Каргальскую, что она выдана своим мужем, и Каргальская спешит покончить жизнь самоубийством. Мы знаем, что и Сазонов убил себя в тюремной камере; но это был акт революционного протеста, в то время, как здесь это устроено так, что Каргальская не хочет больше жить, потому что не выдерживает мысли о предательстве мужа…

К. Фельдман

«Советский экран» № 7, 1928 год, стр. 13