Лебединое озеро (1968)

«Спутник кинозрителя», ноябрь 1968 года

Может ли, способен ли экран выразить более того, что уже было так полно и блистательно воплощено? Самые известные хореографические коллективы и мастера участвовали в экранизациях балета Чайковского, которых было немало — во фрагментах и целиком.
Что еще можно прибавить к этим открытиям в искусстве, как иначе воплотить музыку Чайковского? И, может быть, стоило отказаться от тщетных усилий постичь в ней нечто иное?!

Именно так, с некоторым сомнением и даже предубеждением прислушиваешься поначалу к знакомым звукам, вглядываешься в экранное изображение, которое кажется чуть бледным, каким-то робким, вторичным. Будто идет легкое скольжение по материалу, столь известному. Из мира возвышенного нас будто перенесли в будни действительности, казалось бы, ничем не удивительной, не примечательной. Здесь все обычно, почти знакомо — и этот не пышный дворец, и просто одетые девушки, что прочат в невесты принцу, да и сам принц — не царственно великолепный, а естественный и живой, полный самых непосредственных юношеских чувств. И в прекрасной повелительнице лебедей предстает не обожествленная Красота, не отвлеченная Добродетель, а тонкое и искреннее живое существо. И некоторая холодноватость Одетты, некоторая инертность и равнодушие — не от познания «добра» и «зла», а, наоборот, скорее от неискушенности, от незнания истинных радостей жизни и ее катастроф. Так рождается на экране еще одна версия знаменитой сказки-балета, которая перестает быть легендой, аллегорией и становится жизненной повестью о простой душе, о сердце человека, способного на великую любовь и любые испытания.

Чудо является в буре и очищении. И поэтому сцена королевского бала, явление колдовской, обманной силы, как молния, пронзающей тьму, истинная кульминация и музыки, и зрелища. Все здесь ослепительно, доведено до предела. Нет и в помине бледноватых рассеянных тонов очарованной натуры; все построено на резком сочетании адских тонов — красного и черного; идет вакханалия развязанных чувств, встреча добра и зла. И так уже длится до конца —до полного высвобождения человеческих чувств из плена неведения и пустоты через катастрофу и смерть.

Мертвое царство приобретает краски живого мира. Погибает королева царства неодушевленного, мертвого, погибает для того, чтобы стать человеком, повелительницей мира реального, чудесного.

Кинокритик Ирина Кокорева