«Дух огня»-2025: Скелеты, которые никто не хочет замечать

С 5 по 9 марта в Ханты-Мансийске проходил XIII Международный фестиваль кинодебютов «Дух огня» — пожалуй, главный российский смотр, чьи режиссеры в скором времени будут задавать тренды. Шутка ли, в разные годы на «Духе огня» представляли первые фильмы Паоло Соррентино («Лишний человек»), Петр Буслов («Бумер») и Роман Михайлов («Сказка для старых»). Так как кино молодое, темы у него тоже мятежные: фестиваль в Ханты-Мансийске очень любит архетип «лишнего человека», сложные моральные коллизии и неочевидные выводы из, казалось бы, простых ситуаций. В этом году особенно пышно расцвела тема секретов Полишинеля: проблем явных, но нерешаемых. Положить беду под сукно порою безопаснее и проще, чем что-то менять.

Лицо фестиваля часто определяют не только фильмы, которые на нем показаны, но и пролетевшие мимо — по тем или иным причинам. На «Духе огня» 2025 года рубрика «Могли бы прийти, но не пришли» началась прямо на церемонии открытия. Ожидалось, что старт программе даст хит прошлогоднего Каннского кинофестиваля «Самый ценный груз» — анимационный фильм, мимикрирующий под сказку. Почти библейская история о семье, которая берет на воспитание младенца (выброшенного из поезда смерти, идущего прямой наводкой на Аушвиц), могла бы послужить смыслообразующим зачином для всего смотра. Однако в последний момент работа Мишеля Хазанавичуса пропала из расписания, оставив после себя лишь упоминание в фестивальном буклете. Вместо варяга с набережной Круазет «Дух огня» открылся очень пионерским по духу фильмом Ильи Казанкова «Капитан четвертого ранга». Маленький, но крепкий роман воспитания о мальчишках в военно-морском лагере, как и полагается, посвящен дружбе и благородной мечте. Уютно, но без свойственной фестивальному кино перчинки.

Читать: «Самый ценный груз» и другие примеры новой французской анимации

Вероятно, при выборе фильма-заместителя не последнюю роль сыграла личность основателя «Духа огня» Сергея Соловьева, полвека назад показавшего советскому зрителю интеллигентно-романтический «Сто дней после детства». В этом случае драматургия преемственности считывается, однако вопросы к ситуации остаются. При этом (идеологические?) маневры организаторов как нельзя лучше объясняют тему, проникшую на смотр: показывали много кино о социальной несправедливости. Страшной настолько, что решать проблемы никто и думать не смеет. Тренд оказался силен — и провоцировал похлеще исчезнувшего Хазанавичюса. В программе «Твое кино» (формально «детско-юношеской», но на поверку взрослой) решительно удивил бронзовый призер «Нави» — социальная драма из Кении, снятая аж четырьмя режиссерами. Бытовая трагедия из африканской глуши: девочка-подросток Нави (Мишель Лемуйя Икени) сдает выпускные экзамены в школе и уже мечтает о дальнейшем образовании. Её манит далекий город Найроби, где можно стать кем захочешь: врачом, адвокатом, учителем... Только отец — многоженец, домашний деспот и ярый традиционалист — даже слышать ничего не хочет. Он уже присмотрел Нави выгодную партию втрое старше и получил «выкуп». Жизнь дочери была оценена в восемь верблюдов и отару овец. Остановить творение векового уклада жизни не могут ни прогрессивные земские учителя, ни прибывшая в деревню детские правозащитники. Старшекласснице не остается ничего, кроме самоубийственного побега: лучше броситься в пучину мутной реки, чем отказаться от мечты.

«Нави» снята на основе реальных событий, о чем предусмотрительно извещает вступительный титр: в Кении уже много лет борются с практикой детских браков, когда 12-летних девочек фактически продают за несколько коров. Омбудсмены как приезжают в деревни, так и уезжают, изгоняемые толпой. Женщины молятся, чтобы рождались мальчики. Всё это происходит за несколько сотен километров от огромного мегаполиса с высотками офисных центров. «Все всё понимают», но пока страна живет на два дома — небоскреб и деревенскую халупу, — вряд ли получится что-то изменить.

Читать: Вечер с Соловьевым: трилогии под настроение – от «Ассы» до «Анны Карениной»

Формальность борьбы со злом — частный случай пандемии недосказанности: неартикулированных проблем, неоднозначных поступков и непонятых сигналов. Кто-то остается наедине с экзистенциальными проблемами — как герой степной драмы «Убить монгольскую лошадь» (победителя международного конкурса — каноничного фестивального кино для пижонов из Канн, Венеции и Берлина). В пустоши Внутренней Монголии никому не интересно, что он готовится к скорой кончине любимого коня, что в семье разлад, а изменяющийся климат рушит жизни коренных народов. Аналогичное безразличие к проблемам посторонних описано в драме из Казахстана «Граждане крыши» — человеколюбивой и зрительской, в отличие от «Монгольской лошади», до мозга костей история о тех, кого принято не замечать. Бездомный Дамир (Елдар Абиш) ночует на чердаке ЖК и мечтает восстановить документы, чтобы начать наконец-то новую жизнь. 16-летний парень Костик (Александр Черепанов) страдает расстройством аутистического спектра и молчит месяцами, пребывая в своем замкнутом мирке. Оба персонажа обречены на презрение со стороны «обычных», но находят друг в друге столь необходимую поддержку. Главную идею «Граждан крыши», быть может, прописную, но необходимую, озвучивает интеллигентный дедушка Кости в исполнении Геннадия Земеля: «Бихевиоризм хуже фашизма». Человечность и рациональность — вещи несовместимые. Дружбу вообще-то по десятибалльной шкале не измеряют, да и нет у человеческой жизни стоимости в верблюдах.

Впрочем, «Граждане крыши» — история скорее вне фестивальной матрицы. Оптимизм тут как-то не пользуется спросом, самая ходовая валюта — маленькие трагедии. В короткометражном конкурсе нашлось сразу две картины о болезненном одиночестве, которое можно считать нормой жизни. Триллер «Скринсейвер» Евгения Ведрова поразительно похож на «Спираль» японского мастера ужасов Дзюндзи Ито: это короткая зарисовка из жизни пенсионерки (Лариса Знаменева), которая пытается вести полную жизнь по программе «Активное долголетие». Она танцует и поет в самодеятельности, выучилась пользоваться интернетом и регулярно звонит дочери на Кипр. Только что-то в этом полноценном существовании идет не так: на ноутбуке появляется вирус, пожирающий сознание владелицы. Решительно никто уже не может ей помочь: монохромный гипнокруг начинает появляться в циферблатах часов и барабане стиральной машины. Ни один из фильмов «Духа огня» в этом году не транслировал такой круговорот безнадеги, замаскированной под нормальность.

Читать: Головокружение черной дыры: в чем феномен и проклятие «Спирали»

На другом полюсе геронтократических коротких метров оказался «Призрак» Тимура Джураева — напряженное путешествие в омут памяти умирающего старика (Юрий Воробьев), также оставшегося наедине с собой и внутренними демонами. Фильм снят по заветам «Джонни взял ружье»: ужас обездвиженности — то ли демон, то ли сонный паралич — незримо присутствует, отражается в зеркалах и шипит, как ненастроенный телевизор. Умирающего это не так уж и сильно волнует — особенно на фоне разблокированного детского воспоминания, прерывающегося тревожно смонтированной кинохроникой. Он так и не научился кататься на велосипеде. Картина страшная: с бытовой обидой на себя, на кричащих за окном птиц и детей, заканчивается жизнь, а последним аккордом становится какая-то бросовая история детской неудачи.

Есть кое-что еще жутче, чем путешествие по умирающему сознанию: простые жизненные коллизии, через которые ежедневно проходят множество людей. «Северная станция» Сергея Овечко — «новая тихая» драма, которая заходит на потенциально опасную территорию деконструкции отношений и, что особенно удивительно, пытается найти им объяснение. Воцерковленная девушка Светлана (Дарья Алыпова) еще в университете завела роман с преподавателем Павлом (Максим Севриновский). Отношения были деструктивными и болезненными, долго не пролились, зато шрам на сердце оставили навсегда. Спустя десятилетие рана снова закровоточила: Светлану приглашают дать показания против бывшего, который вляпался в скандал с совращением очередной студентки. Дело вроде бы и правильное, но Светлане придется нелегко: есть в Павле что-то магнетическое, да и любовь никуда за прошедшее время не делась. Режиссер ходит по самой грани рассуждения о проблеме абьюза, газлайтинга и других беспокойных англицизмов — совсем недалеко до одиозной идеи, что жертвы таких отношений и сами отчасти в происходящем виноваты, так как подталкивают партнера к нарушению границ. Однако провокаций «Северная станция» всё же не допускает, пусть и оставляет весьма дискомфортное впечатление: почти документальный разбор пережитой травмы, нужно отдать должное, далеко уходит от современного консенсуса. Как будто увидел отлично поставленный тру-крайм про маньяка.

Читать: Окраина конца света: рецензия на фильм «Ветер»

Наконец, никто не ушел в этой декларации проблем дальше Сергея Члиянца, чей фильм «Ветер» — давно напрашивавшееся идейное продолжение «Окраины» Петра Луцика и Алексея Саморядова. Архивный сценарий двух воспевателей народной мести 30 лет ждал экранизации: за это время страна изменилась несколько раз, загорались и тушились горячие точки, катился куда-то по своим делам рубль. И вот в 2025 году антиутопия о расколотой России, чей фронтир пережил локальный апокалипсис, наконец-то показалась зрителю, чтобы поговорить о неудобной теме: неотвратимости зла.

В рейд за пропитанием уходят мужчины из обедневшего хутора где-то на Кубани (есть свой флаг — в цветах кубанского казачества). Вокруг — разруха и военные патрули, о цивилизации напоминает разве что труба газопровода, качающего кубометры куда-то на запад. Охотники понимают, что им придется кого-то убить и ограбить; это не произносится вслух, но неизбежно, как заход солнца. Гимн фатализму в канве магического реализма — написанный в 90-х, а всё еще актуальный. «Не мы такие — жизнь такая»: «Дух огня» в этом году декларировал, что эта беда интернациональна. Наверное, от этого легче.