Яков Флиер

Кино-Театр.РУ

НАВИГАЦИЯ

Яков Флиер фотографии

Флиер Яков Владимирович

21.10.1912 - 18.12.1977

Фильмография: 3 работы в 3 проектах

биография

21 октября 1912 года, Орехово-Зуево — 18 декабря 1977, Москва
Пианист и педагог.

Заслуженный деятель искусств РСФСР (1947).
Народный артист РСФСР (1962).
Народный артист СССР (1966).

В 1934 году окончил Московскую консерваторию по классу фортепиано Константина Игумнова, два года спустя победил на международном конкурсе в Вене, опередив занявшего второе место Эмиля Гилельса, однако в 1938 году на конкурсе имени Изаи в Брюсселе занял третье место, уступив именно Гилельсу. С 1937 года преподавал в Московской консерватории, с 1945 до конца жизни — профессор.

Считался одним из лучших советских пианистов, однако бо́льшую часть времени уделял преподаванию и вплоть до 1962 года не выступал за границей, из-за чего почти всё время оставался в тени Святослава Рихтера и Эмиля Гилельса.

По свидетельствам современников, был виртуозным пианистом с благородным романтическим звучанием. Основу его репертуара составляли сочинения композиторов-романтиков — Шумана, Шопена, Листа, Рахманинова, однако он также исполнял сочинения некоторых современных авторов, например, Дмитрия Кабалевского. Среди немногочисленных записей Флиера — Концерт для фортепиано с оркестром Арама Хачатуряна под управлением автора.

Флиер имеет огромное значение как педагог. При работе с учениками он уделял большое внимание качеству звука и развитию собственного взгляда ученика на то или иное произведение. В классе Флиера обучались в разные годы Лев Власенко, Виктория Постникова, Михаил Плетнёв, Владимир Фельцман, Родион Щедрин и другие выдающиеся пианисты.

призы и награды

1-я премия на 2-м Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей в Ленинграде (1935)
1-я премия на Международном конкурсе пианистов в Вене (1936)
3-я премия на Международном конкурсе пианистов им. Э. Изаи в Брюсселе (1938)
Орден Трудового Красного Знамени (1946)
Два ордена «Знак Почёта» (1937, 1954)
Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

фотографии

публикации

  • Человек необыкновенного таланта
  • ...То, что 1912 год отмечен в Орехово-Зуеве двумя весьма значимыми событиями — торжественным открытием красавца Зимнего театра со зрительным залом на 1350 мест, где в течение трех вечеров труппа Московского Императорского Большого театра давала торжественно-героическую оперу М. И. Глинки «Жизнь за царя», и рождением здесь, в подмосковном фабричном городке, будущего выдающегося российского музыканта Якова Владимировича Флиера, вписавшего впечатляющие строки в летопись отечественного фортепианного искусства, в историю российской музыкальной культуры, — это, конечно, совпадение случайное. Но для истории нашего подмосковного города оба эти события, как говорят, в радость!

    Биографы нашего именитого земляка Я. В. Флиера, нужно заметить, не всегда бывают точны, когда подходят к оценкам культурных возможностей Орехово-Зуева послеоктябрьской поры с традиционными периферийными мерками. Вот и для них, думается, нелишне напомнить, что ко времени, когда Яша Флиер начинал проявлять свои первые признаки музыкальной одаренности, город Орехово-Зуево, где ему довелось появиться на свет, ни в коей мере не мог быть отнесен к действительно существовавшему в России той поры провинциальному захолустью.

    Достаточно хотя бы повторить уже приведенные нами в предыдущих очерках весьма, думается, убедительные факты. С ноября 1917 года по июль 1919 года на сцене Орехово-Зуевского Рабочего (в прошлом Зимнего) театра в гастрольных спектаклях выступили:

    коллектив Большого театра — 24 раза, Малого театра — 23 раза, Художественного — б, Коршевского — 12, Незлобинского — 2, да еще труппой Большого театра было дано три полномасштабных концерта.

    Попробуйте навскидку припомнить даже центральный губернский город той поры с подобным театральным и музыкальным роскошеством. Вряд ли получится.

    Или другие, весьма весомые факты, которыми ореховозуевцы определенно могут гордиться. Первый в России оперный хор из рабочих, а затем и оперный коллектив были созданы в дореволюционную пору именно в Орехово-Зуеве — выпускником музыкально-драматического училища при Московском филармоническом обществе по классу пения А. Н. Гайгеровым. В 1918 году здесь же, в Орехово-Зуеве, начал функционировать симфонический оркестр, которым руководил уроженец нашего города, выпускник того же училища, только по классу фортепиано, С. Н. Корсаков.

    А в 1919 году в созданные при местном Доме искусств музыкальные классы для обучения детей игре на фортепиано, следуя настойчивым рекомендациям Сергея Корсакова, привел своего музыкально одаренного семилетнего сынишку ореховозуевец Владимир Флиер.

    Забегая вперед, скажем: во взрослеющем, а затем и во взрослом, уже маститом Флиере мы находим характерные черточки и черты, присущие лучшим сыновьям нашей малой родины. Пронесенная Яковом Владимировичем через всю жизнь любовь к футболу, например, начиналась не где-нибудь, а в городе его детства. Именно в Орехово-Зуеве, будучи подростком, он впервые ощутит ответственность и гордость за свою «капитанскую повязку» — верный знак общественного признания в ее обладателе качеств бесспорного лидера команды. Или такой красноречивый факт. С выдающимся пианистом, уже получившим мировое признание, случилась беда: палец правой руки перестал подчиняться своему владельцу, и было отчего впасть в отчаяние. Свыше десяти лет мужественный профессор Московской консерватории боролся с тяжелым недугом. И победил его! Сработали «гены рабочего города»!

    Здесь уместно будет вспомнить, что писатель Н. 3. Бирюков, знаменитый роман которого «Чайка» был удостоен Государственной премии, с 18-летнего возраста оказался обреченным на неподвижность. И каждодневно побеждал свой недуг. То, что они оба родились в Орехово-Зуеве в 1912 году, конечно, случайность. Как и то, что оба были награждены орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета». А вот тот факт, что для многих наших земляков гены родного города — не просто слова, подтверждается подвигами сынов и дочерей Орехово-Зуева: трудовыми, ратными, творческими, в том числе — и этих знаменитостей.

    Сказать, что в семье Флиеров отсутствовали музыканты, было бы не совсем точно. Мать Ярика (как называли Яшу домашние) любила музицировать и, несмотря на уйму хлопот (в семье росло семеро детей: четыре девочки и три мальчика), в редкие свободные минуты садилась за видавшие виды пианино и исполняла незатейливые мелодии. В пору, когда о радиоприемниках, аудио- и видеотехнике еще рано было мечтать, можно представить себе, какими островками радости для домашних становились своеобразные «музыкальные паузы».

    Осень 1917 года, кроме бурных общественных событий, была щедрой на гастрольные выступления ведущих театров Москвы в Зимнем (ставшем Рабочим) театре Орехово-Зуева. На всех ли спектаклях удалось побывать семье Флиеров, сейчас, пожалуй, установить сложно. Однако в дошедшем до наших дней интервью, датированном декабрем 1944 года, Яков Владимирович вспоминает, что он в Орехово-Зуеве в возрасте пяти-шести лет слышал оперных исполнителей. Наиболее глубокое впечатление на него произвела опера «Кармен».

    Мамины «уроки» у пианино предусматривали не только прослушивание знакомых ей мелодий, но и овладение нотной грамотой.

    Якову было шесть-семь лет, когда в Орехово-Зуево впервые приехала его двоюродная сестра — студентка Московской консерватории. Отдохнув с дороги и поделившись главными столичными новостями, она после недолгого раннего ужина пригласила всю большую семью Флиеров послушать до-мажорную сонату Гайдна. Понятно шокирующее впечатление, произведенное на нее, да и на все семейство сценой, когда сменивший у пианино свою сестру худощавый черноволосый Ярик почти без помарок воспроизвел на пианино всю первую часть сонаты. Обретя дар речи, сестра сразу же стала настаивать, чтобы братца немедленно отдали в хорошие «музыкальные руки».

    Через год-полтора Яша стал играть сонаты Моцарта, миниатюры Грига, произведения Чайковского, других композиторов.

    Много лет спустя, 17 января 1971 года, Я. В. Флиер приезжал в Орехово-Зуево. Во Дворце культуры Ореховского хлопчатобумажного комбината наш земляк-пианист, получивший мировое признание, давал концерт. Мне, в ту пору заведовавшему отделом культуры горисполкома, это выступление запомнилось до мельчайших деталей. Дело в том, что для Якова Владимировича предстоящий концерт был своеобразным творческим отчетом. Судите сами: уехал он из Орехово-Зуева в 1923 году 11-летним мальчиком, делающим самые первые шаги в волшебный мир музыки, и теперь, накануне своего 60-летия, приехал на свою малую родину в ореоле славы.

    А волновались мы еще, кроме всего, потому, что исполнителю экстра-класса аккомпанировал народный симфонический оркестр ДК текстильщиков. Потом, когда корреспондент областной газета Афанасий Коновалов спросил у Якова Флиера, как он оценивает игру нашего оркестра, последний вежливо ответил: «Не задавайте мне такой вопрос. Я играл с лучшими оркестрами мира, с дирижерами, которых знают все любители музыки. Просто я рад, что в городе есть симфонический оркестр. Уверен, что со временем он вырастет в настоящую музыкальную величину».

    В тот памятный вечер в Орехово-Зуеве звучала музыка Рахманинова и Листа, Шопена и Скрябина.

    Прощаясь с народным артистом СССР Я. Флиером, корреспондент поинтересовался: «За сорок лет жизни в искусстве вы дали много концертов. Какой из них самый памятный?» — «Самые памятные и дорогие — десять концертов, которые я сыграл в осажденном Ленинграде зимой 1942 года, — ответил Яков Владимирович. — В зале холодище. Лишь у рояля было несколько обогревателей: трудно было ленинградцам, а в зале — ни одного свободного места...».

    Делясь своими воспоминаниями о С. Н. Корсакове, Я. В. Флиер сказал: «Он был своеобразным учителем — не мучил меня, семилетнего мальчугана, надоедливыми гаммами, сложными по технике упражнениями, каким-то специальным тренингом пальцев. Показывал и задавал в качестве домашнего задания возрастающие по трудности пьесы разных композиторов, постепенно усложняя репертуар».

    Кстати сказать, Сергей Никанорович никогда не забывал о самом одаренном из своих юных питомцев — Яше Флиере, которому были необходимы постоянное педагогическое внимание и разумная опека. Подвижному, как ртуть, малышу, нужен был, как говорят, глаз да глаз. Заботясь о творческой судьбе своего ученика, С. Н. Корсаков все делал для того, чтобы его питомец-вундеркинд через год-полтора выдержал серьезный экзамен при поступлении на подготовительное отделение Московской консерватории. Из всех возможных кандидатур выбор пал на учительницу музыки Радзевич, которая пусть «звезд с неба» и не хватала, но была достаточно грамотной и всегда умела находить свой ключик к тому или иному ученику.

    Нелишне будет заметить, что авторы многих интервью со знаменитым Яковом Флиером первых «провинциальных» учителей музыки великого маэстро особо не отмечали. Но результат-то был налицо! Из ста экзаменовавшихся, многие из которых имели именитых родственников, в том числе в музыкальном мире, а также обладавших иными «проходными рычагами», экзаменационную полосу препятствий миновали всего 10 ребят, в том числе сын Владимира Флиера, имевшего в Орехово-Зуеве небольшую часовую мастерскую и семерых детей мал мала меньше.

    На экзамене, ничуть не спасовав перед консерваторскими знаменитостями, Яша Флиер, которому еще не исполнилось 11 лет, уверенно сыграл несколько этюдов Черни, сонату Моцарта и «Певца у фонтана» Шпиндлера. Вопросов у экзаменаторов не было.

    О том, что Яков Владимирович Флиер добром помнил своего первого учителя, красноречивее слов свидетельсвует такой факт: на каждый свой концерт в Москве он обязательно посылал билеты в Орехово-Зуево Сергею Никаноровичу Корсакову.

    «Во второй половине 30-х годов Флиер — в зените своей артистической славы. Известность, которая не слишком торопилась, придя, стала повсеместной и громкой. После сенсационных побед на конкурсных сценах Ленинграда, Вены, Брюсселя имя молодого пианиста сделалось знакомым любителям музыки не только Москвы и Ленинграда, но и самых отдаленных уголков нашей Родины; с уважением произносится оно и за рубежом»

    Г. М. ЦЫПИН,

    музыковед, пианист,

    доктор педагогических наук,

    профессор МГПИ им. Ленина.

    В биографии нашего именитого земляка есть много по-настоящему волнующих, интригующих, потрясающих историй. Так что у авторов статей и монографий был богатый выбор. Однако мимо одного из фактов не прошел ни один биограф или журналист. Напомним о нем нашим читателям — землякам великого пианиста и мы (тему эту в своих воспоминаниях, кстати, не раз поднимал сам Яков Владимирович Флиер). Когда время обучения в консерватории стало приближаться к финишу, программу своего предстоящего дипломного выступления Яков, как это было принято, стал обсуждать предварительно с профессором К. Н. Игумновым, известным советским музыкантом, в классе которого он учился со второго курса.

    Не успел Флиер сформулировать до конца просьбу разрешить ему для дипломной работы взять давно ставший для него «своим» Третий фортепианный концерт Рахманинова, как обычно уравновешенный профессор в сердцах пророкотал: «Да ты просто зазнался! Знаешь ли ты, что эта вещь под силу лишь огромному мастеру?!». Яков пытался настаивать, но профессор был неумолим: «Делай, как знаешь, учи, что хочешь, но тогда, пожалуйста, кончай кон­серваторию от себя!».

    И на этот раз, как всегда, когда становилось невмоготу, наш студент выпускного курса консерватории «рванул» в родные пенаты, в Орехово-Зуево — город своего детства, где его смолоду учили: когда веруешь — не отступай! Такого необыкновенного рвения, с каким Яков в те трудные месяцы осваивал каждую строку, каждую ноту приглянувшегося ему рахманиновского концерта, он впоследствии припомнить не мог.

    И вот наступила финишная осень — пора подведения итогов подготовки к выпускному экзамену. На календаре завершался по-своему сложный 1933 год. Флиер нашел нужные слова, чтобы уговорить профессора прослушать-таки подготовленный им рахманиновский концерт.

    — Но только первую часть, — с металлом в голосе предупредил несговорчивого студента Константин Николаевич. Асам сел за второй рояль, готовясь аккомпанировать ему.

    Яков Владимирович потом вспоминал, что профессор дослушал его до конца, ни разу не прервав. И только завершив первую часть концерта, Флиер спросил, может ли играть дальше. Когда отзвучали блестящие аккордовые каскады финала, Игумнов резко поднялся со стула и, не сказав ни слова, вышел из класса. Он долго не возвращался. Мучительно долго для Флиера и, как оказалось, для себя тоже. А вскоре всю консерваторию облетела ошеломляющая информация: старого профессора видели не скрывающим слезы от растрогавшей его игры талантливого ученика. Согласитесь, такое бывает редко.

    Выпускной экзамен состоялся в январе 1934 года. Кульминацией дипломной программы и стал Третий концерт Рахманинова. Очевидцы события вспоминали, что, когда юноша, окончив играть, снял руки с клавиатуры, несколько мгновений среди публики царило полное оцепенение. Затем напряженную тишину взорвал такой шквал аплодисментов, которого здесь давно не бывало.

    Этот концерт стал одной из значительных вех артистической биографии Флиера. Оценив выступление высшим баллом, экзаменационная комиссия приняла решение о внеконкурсном зачислении отличившегося выпускника в Школу высшего мастерства, как тогда именовали в консерватории аспирантуру. Имя Якова Флиера было золотыми буквами выгравировано на мраморной памятной доске этого престижнейшего в нашей стране музыкального учебного заведения.

    И сразу же, без каких-либо пауз, начинается впечатляющая полоса концертного исполнительства молодого мастера, которая собирает широкую аудиторию искренних поклонников Якова Флиера — в ту пору пианиста ярко выраженного романтического склада.

    По целому ряду свидетельств довоенной музыкальной критики интерпретации Флиером сочинений Рахманинова, Шопена, Листа оказывали на публику «непосредственное, громадное по силе художественное впечатление». «Крупная и мелкая техника Флиера равно замечательны... Молодой пианист достигает той ступени виртуозности, когда техническое совершенство само по себе становится источником художественной свободы», — писал А. Крамской в статье «Искусство, которое восхищает», опубликованной в 1939 году. Однако в этой же статье можно было прочитать и такое: «Пока что в исполнении Флиера мы чаще чувствуем огромный масштаб его пианистического дарования, нежели масштаб глубокой, полной философского обобщения мысли».

    И все-таки, характеризируя исполнительскую индивидуальность Я. Флиера в 30-х годах, его биографы отмечали, что он умел в своих интерпретациях всецело сосредоточиться на центральном образе (либо образах) сочинения, не отвлекаясь при этом на второстепенные побочные элементы. Как правило, его трактовки фортепианных пьес были подобны неким звуковым картинам, которые словно бы рассматривались слушателями с отдаленной дистанции, что давало возможность сразу же распознать «передний план», безошибочно уяснить главное. Монументальные фортепианные произведения образовали фундамент довоенного репертуара Флиера. Среди них — получившие широкое признание ля мажорный концерт и обе сонаты Листа, Третий концерт и «Рапсодия на тему Паганини» Рахманинова, «Аппассионата» Бетховена. Успехи молодого выпускника Московской консерватории ценны были тем, что завоевывались они не-у одиночек-рафинированных экспертов, а у самой массовой аудитории, заполнявшей концертные залы Москвы, Ленинграда, многих других культурных центров страны. «Это пианист, — писал о Якове Флиере в «Комсомольской правде» профессор Московской консерватории Г. Г. Нейгауз, — говорящий с массами властным, горячим, убедительным музыкальным языком, доходчивым даже до малоискушенного в музыке человека».

    Для того, чтобы во всей полноте понять истоки феномена Флиера в годы, предшествовавшие Великой Отечественной войне, необходимо обратить внимание на то, что исследователи его творчества подчеркивали присущую ему «рубинштейновскую традицию»: романтическую взволнованность, буйство ярких красок, стихийный волевой напор.

    Незадолго до начала войны у Флиера возникает задумка организовать цикл тематических концертов, каждый из которых посвящался бы творчеству одного или двух композиторов. Первый концерт из намеченного цикла состоялся в Большом зале Московской консерватории в конце 1940 года. Он стал данью памяти И. С. Баха и Р. Вагнера. Второй концерт Флиер посвящает своему любимому композитору Ф. Листу. Необычно был построен третий концерт этого цикла. Три его отделения посвящались С. В. Рахманинову. В первом Яков Флиер и виолончелист Даниил Шафран исполнили соль-минорную виолончельную сонату. Во втором отделении Я. Флиер выступил аккомпаниатором В. А. Давыдовой, в то время артистки Большого театра, спевшей десять романсов композитора. А в третьем, сольном разделе, Яков Владимирович сыграл несколько рахманиновских прелюдий и этюдов-картин. Вечер этот имел огромный успех. Четвертый концерт задуманного Я. Флиером цикла состоялся уже военной осенью 1941 года. В Большом зале Московской консер­ватории, где один из популярнейших в стране пианистов Яков Флиер играл бессмертные творения Ф. Шопена, слушателей собралось как никогда много. В просторном зале превалировал один цвет — хаки. Здесь находились бойцы резервных частей, народные ополченцы, москвичи, не захотевшие расставаться с городом, которому, в том числе и благодаря их мужеству, еще предстояло стать городом-героем. Концерт начался в 12 часов дня — вечерами уже действовали •строгие законы светомаскировки. Он стал последним из задуманного флнеровского цикла.

    Война диктовала и основные направления гастрольных маршрутов. В составе сборных творческих бригад Яков Флиер выступает в концертах, которые организуются в воинских частях и армейских госпиталях. Сценой чаще всего служили кузова грузовиков. На пианино он исполнял популярные музыкальные пьесы, аккомпанировал певцам. Играл всегда охотно, увлеченно, зачастую — до того момента, когда раздавался сигнал тревоги. Начавшаяся первой военной осенью суровая походная жизнь артиста продолжалась фактически до победного салюта.

    Особенно памятными для него стали те концерты, что состоялись лютой зимой 1942 года в осажденном Ленинграде. В ту фронтовую бригаду вместе с Я. Флиером входили чтец В. Яхонтов, певица Э. Пакуль и концертмейстер М. Сахаров. Артисты выезжали в подразделения и части, защищавшие Ленинград, выступали на кораблях Балтийского флота. На улицах блокированного Ленинграда столбик термометра показывал минус 40 градусов. В неотапливаемом зале Ленинградской филармонии температура была минусовой. Экипировка слушателей соответствовала переживаемому моменту: валенки, ватники, шапки-ушанки, рукавицы. На сцене было дополнительно установлено несколько обогревателей, направленных на клавиатуру. Под глухой аккомпанемент разрывов падавших где-то неподалеку снарядов Флиер исполнял «Аппассионату» Бетховена, сонату Шопена, произведения Рахманинова, Скрябина, Шостаковича. Столь благодарный прием слушателей растрогал Якова Владимировича чуть ли не до слез. Особенно горячо («Просто бурей аплодисментов», — рассказывал он позднее) были встречены ленинградцами фортепианные пьесы их земляка Дмитрия Шостаковича.

    Вот этот концерт в Ленинградской филармонии, выступления на прославленном линкоре «Октябрьская революция», а также на других ответственнейших концертных площадках города-бойца в суровую зиму 1942 года сообща и составили те десять наиболее памятных концертов, которые имел в виду Я. В. Флиер, отвечая на вопрос корреспондента газеты в Орехово-Зуеве 17 января 1971 года.

    Кончилась война. Вскоре начались гастроли советских артистов за рубежом. В числе первых в октябре 1946 года Флиер выступает с концертами в столице Австрии. Пресса Вены высоко оценила игру Мастера. Газета «Винер курир» писала: «Десять лет назад Флиер был многообещающим лауреатом на международном конкурсе в Вене. Он оправдал лучшие ожидания и стал законченным художником».

    После Вены был Будапешт. И там ему оказали самый теплый прием. Все складывалось таким образом, что будущее могло представляться уже состоявшемуся музыканту лишь в мажорных тонах. Однако судьба готовила Якову Флиеру новый экзамен, куда серьезнее всех предыдущих. Уже с конца 1945 года он стал ощущать, что происходит что-то неладное с одним из пальцев его правой руки. Поначалу старался как-то приспособиться, но заболевание прогрессировало.

    Сольные открытые концерты остаются в прошлом. Одно из первых в стране «фортепиано» вынуждено было уйти в тень. Я. В. Флиер сосредоточился на преподавательской деятельности, благо профессорское звание пришло к нему в 1944 году, в тридцатидвухлетнем возрасте. В числе его воспитанников — десятки лауреатов всесоюзных и международных конкурсов! Среди них — Л. Власенко, Н. Коган, М. Плетнев, В. Постникова, Е. Скуратовская и многие-многие другие. По классу Я. В. Флиера окончил Московскую консерваторию как пианист выдающийся российский композитор Родион Щедрин.

    Настойчивый поиск путей к исцелению продолжался непростых девять лет! «Я обращался к медицинским светилам США, Франции, Англии, Японии, — рассказывал впоследствии Флиер. — А спас мою руку профессор из Ленинграда, который блестяще провел операцию. Осенью 1959 года я вновь вышел на концертную эстраду».

    Повторно дебютировать в качестве артиста Флиер решил в одном из крупнейших городов Украины — Харькове, где еще в 1935 году после победы во Втором всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей он дал первое выступление перед широкой зрительской аудиторией. Харьковчане приняли музыканта с исключительным радушием. Тот памятный вечер состоялся 21 октября 1959 года - в день, когда Якову Владимировичу исполнилось 47 лет. Эта дата стала этапной, она обозначила второе рождение Флиера как выдающегося концертирующего пианиста.

    Отныне Я. В. Флиер вновь и по праву занял видное место в концертной жизни страны. С мая 1960 года возобновляются его гастрольные зарубежные поездки. С большим успехом он выступает в Бельгии, Чехословакии, ГДР. «Всякий, кто побывал на этом вечере, — рецензировала одно из выступлений выдающегося пианиста немецкая печать, — не скоро сможет забыть Якова Флиера. Его музыкальная индивидуальность неподражаема. Флиер не только музыкант и интерпретатор написанных произведений — он сам является воплощением музыки. Его прямо-таки революционирующее восприятие искусства выражается в первую очередь в том, что он хочет не только захватить, но и пытается встряхнуть людей своим исполнением...».

    «Флиер — выдающийся пианист, удивительный педагог, приносивший себя в жертву истинному искусству, следил за успехами учеников и с величайшим участием воспринимал любые их удачи,..

    Флиер — выдающийся артист, необычайно властвовал над публикой, вызывая ликование и поююнение...

    Все, что вторгалось извне, — споры, предвещающие бурю, любовь к живописи, стихам, книгам, тайная страсть к спорту, ласковый, щедрый юмор, — все дышало душевной свежестью, все было отмечено печатью неповторимого обаяния моего любимого друга Яши Флиера».

    Эмиль ГИЛЕЛЬС, пианист, профессор Московской консерватории.

    В 1961 году по приглашению Ассоциации трудящихся-любителей музыки (РООН) Яков Флиер посетил Японию. Изобретательные японцы — организаторы гастролей именитого пианиста перед началом одного из концертов, предоставляя возможность каждому высказать свое впечатление об игре советского музыканта, вручали посетителям по три бумажных талона. На одном из них была изображена девочка с хмурым, недовольным выражением лица (что должно было означать — концерт не понравился), на другом — лицо этой девочки выражало откровенное равнодушие (т. е. концерт — так себе). На третьей картинке лицо девочки искрилось выражением восторга.

    У выхода из концертного зала были установлены три объемные урны, в которые по своему усмотрению слушатели должны были опустить один из заранее врученных им талонов. Когда после концерта урны были вскрыты, оказалось, что две из них были практически пусты, а третья, с изображением ликующей девушки, была заполнена до отказа.

    Характеризуя впечатления об игре выдающегося пианиста, японская газета «Онгаку симбун» писала: «Замечательно, что он располагает не только могучей силой, но у него и сколько угодно чудесной, изысканной поэтичности. В этом и заключается секрет удивительной выразительности этого пианиста».

    На календаре 1962 год. На карте гастрольных поездок Якова Флиера — Англия. В огромном лондонском Фестивал-Холле — аншлаг. Исполняются три концерта для фортепиано с оркестром — Чайковского, Листа и Хачатуряна. Сольная программа Мастера была показана по телевидению. Английские рецензенты единодушно отмечали, что главное для Флиера — «высокое уважение к правде, ибо он старается донести до слушателя в первую очередь замысел композитора, в то же время умело используя материал для показа замечательной техники... Флиер не оставил никакого сомнения в том, что для него правда служения музыкальному шедевру дороже формального овладения средствами выражения».

    Год 1963-й. Я. В. Флиер — в Соединенных Штатах Америки. Это был концерт длиной в полтора месяца. Незабываемые впечатления оставили у Флиера его совместные выступления с популярнейшим американским пианистом, дирижером и композитором Л. Бернстайном.

    Четыре вечера подряд звучал Третий концерт Рахманинова в исполнении Флиера и оркестра под управлением Л. Бернстайна. И каждый раз огромный зал Нью-йоркской филармонии рукоплескал неистово и самозабвенно.

    «...Яков Флиер показал себя мастером самого высокого класса при исполнении Третьего концерта Рахманинова. В его игре была страстность, но не было ненужной порывистости, в ней была задумчивость и глубина, но не показное владение инструментом. Это был сам Рахманинов, со всей поэтичностью и пылкостью», — писала «Нью-Йорк Уорлд-телегрэм энд Сан» 11 октября 1963 года.

    Помимо Нью-Йорка Флиер посетил Чикаго, Бостон, Вашингтон, ряд других городов США. В его исполнении звучали произведения Рахманинова, Мусоргского, Баха, Листа, Шопена, Кабалевского. Восторженную точку американским гастролям российского пианиста поставил чикагский журналист, написавший: «Здесь, вчера днем, в присутствии большой и шумной аудитории взорвался советский вулкан, носящий имя «Яков Флиер».

    В ту пору гастрольные поездки пианиста следовали одна за другой. Яков Владимирович словно наверстывал почти десятилетнюю паузу во встречах со своими благодарными слушателями, которая была вызвана заболеванием пальца правой руки.

    Музыковеды 70-х отмечали, что для фортепианной палитры Флиера была характерна густота красок, уплотненность и сочность звуковых колоритов. Звукоизвлечение пианиста было под стать всему его артистическому облику мужественным, властным, энергичным:

    в нем всегда угадывалась твердая определенность...

    Флиером было сделано много важного, значительного для музыкального искусства нашей страны, и как исполнителем, и как педагогом. Около четырех десятилетий продолжался его беспрестанный и напряженный творческий труд.

    Правы те, кто сегодня видит в Я. В. Флиере незабываемое прошлое прославленной московской фортепианной школы. Но не менее правы и те, кто связывает с его именем и настоящее этой школы, и ее будущее, ибо искусство этого музыканта находит свое продолжение в творчестве его многочисленных учеников, среди которых — десятки лауреатов престижных всесоюзных и международных конкурсов.

    — Надо признать, — вспоминает Р. К. Щедрин, окончивший Московскую консерваторию по классу фортепиано профессора Я. В. Флиера, — что поколение наше многого не знало, было лишено достаточной информации, порой, попросту говоря, варились в собственном соку. И вот на этом фоне как-то по-особому ярко сверкала звезда Флиера — в его классе не прерывалась преемственная связь с живой традицией, я бы сказал, святостного отношения к искусству... Настоящий шаг в храм, именуемый искусством музы­ки, я сделал на одном из первых уроков Флиера...

    Это был пир музыки, празднество музыки, радость общения с чудесным человеком. И при этом, я уже вот сейчас подсчитал, — Якову Владимировичу было тогда всего-навсего 37 лет. Он, посуществу, был человек еще молодой, но какой феноменальный авторитет имел к тому времени, как непререкаемо было каждое его слово, мнение, его вкус, его отношение к исполняемым произведениям. При всем том он оставался совершенно простым и человечным. Вот это меня всегда изумляло...

    Много позднее я в течение пяти лет преподавал в консерватории и постоянно ловил себя на мысли, что я или превращаюсь в некоего мэтра, или позволяю студентам садиться себе на голову. Я никак не мог аналитическим способом найти ту золотую середину, которая была Якову Владимировичу подвластна от природы. Доступность Флиера была естественной, органичной. Я мог позвонить к нему домой и сказать: «Яков Владимирович, у меня есть билеты..., завтра играют «Динамо» с «Локомотивом» или там с «Крыльями Советов». Пойдемте?». И это вовсе не было панибратством, потому что все-таки я знал, что звоню своему кумиру...».

    — Обращаясь к таким музыкантам, как Яков Владимирович Флиер, — говорил другой ученик профессора Михаил Васильевич Плетнев— пианист, лауреат Всесоюзного и Международных конкурсов, Государственной премии РСФСР и премии Ленинского комсомола, — учась у него, особенно важно было суметь запомнить и унаследовать его отношение к музыке, к искусству в целом, к жизни.

    В своих учениках он стремился, прежде всего, воспитать преклонение перед красотой, гармонией, искренностью творческого переживания. Часто, желая кого-либо похвалить, он говорил: «красиво сыграно», «красиво звучит»; это являлось в устах учителя признаком особого одобрения.

    И красота его необыкновенного фортепианного звука (прежде всего в медленных разделах), фразировка, все отношение к исполняемой музыке были воплощением извечного стремления к непостижимо прекрасному, а порой — удивительной грусти, грусти сердца, испытывающего глубокую тоску по романтическому идеалу...

    Мне даже трудно определить, когда именно я учился у него более — когда после моей игры он делал замечания, знакомил со своей трактовкой, советовал что-либо изменить и улучшить, или прослушивал рядом с ним грампластинки, проникаясь при этом его ощущением музыки, или когда мы обсуждали различные музыкальные проблемы и даже подчас спорили (кстати говоря, Флиер считал творческие дискуссии одной из важнейших форм воспитания музыкально-исполнительской самодеятельности), или когда звучали его записи, сделанные с концертного выступления или в студии...

    Всего лишь три с половиной года довелось мне быть учеником Якова Владимировича Флиера. И этот короткий срок, давший мне так много, останется счастливой и незабываемой страницей жизни, освещенной встречами с большим музыкантом».

    И еще одно высказывание ученика Я. В. Флиера, принадлежащее Евгению Яковлевичу Рацеру, ставшему дирижером, пианистом, профессором Московской консерватории.

    — Имя пианиста Якова Флиера, — вспоминал он, — впервые «зазвучало» с концертных афиш в середине 30-х годов и с тех пор прочно вошло в историю советского музыкально-исполнительского искусства. Не стану утверждать, что все и всеми принималось тогда в искусстве Флиера безоговорочно. Подчас и спорили. Но безразличных не было. Каждый концерт Флиера становился заметной вехой музыкальной жизни. Аншлаги на его концертах были нормой. Его нескончаемые «бисы» слушали стоя, плотно сгрудившись у самой сцены Большого зала. Нехотя расходились только после того, как в зале и на сцене начинали гасить свет...

    Г. Г. Нейгауз написал в те годы о Флиере: «Это пианист, говорящий с массами властным, горячим, убедительным музыкальным языком, доходчивым даже до малоискушенного в музыке человека». Да! Флиер любил и умел говорить с массами, умел быть понятным самым различным слушателям. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно было хоть раз посмотреть, какую живую, активную реакцию вызывали выступления Флиера в рабочих и студенческих клубах...

    В заключение нашего сегодняшнего разговора приведем фрагмент из показавшегося нам особо примечательным интервью. Корреспондент задал Я. В. Флиеру вопрос: «Из Вашего класса вышло около двадцати лауреатов международных конкурсов. В чем секрет педагогической работы? Чему можно научить и чему нельзя? Какова здесь мера труда и таланта?»

    — Я думаю, — ответил Яков Владимирович, — не стоит, пожалуй, особенно выделять лауреатов. Не обижая их, хочу сказать, что не менее горжусь просто отличными музыкантами, с успехом работающими во множестве городов нашей страны.

    А что касается педагогики — то в ней секретов нет. Педагог должен не только учить музыке, мастерству, но и решать проблему воспитания вообще.

    Перед нами стоит задача раскрытия наиболее сильных сторон дарования молодого музыканта. Это выполнимая задача. Но педагог ведь не чародей. Мы только что говорили об индивидуальности. Если говорить всерьез, то решает в основном индивидуальность ученика, его талант. А педагог — садовник, выращивающий цветы на почве этого таланта. Схематически это будет выглядеть так: прежде всего -талант молодого человека, затем его труд и уже потом — талант и труд учителя.

    Нет такого педагога, который мог бы добиться выдающихся ре)ультатов, имея дело с посредственным материалом. Откровенно говоря, я очень счастлив, что в моем классе в Московской консерватории за последнее время не было студентов, не обладающих большой долей таланта. А занимаясь с творчески одаренным человеком, получаешь настоящее удовлетворение. И вот тогда взаимодействие молодого таланта и педагогического опыта может дать ощутимые плоды.

    ...Многие произведения, которые я играл в молодости, и сейчас довольно часто включаю в свои концертные программы. Это некоторые сонаты Бетховена, пьесы Шопена, концерты Листа, Рахма нинова... Меняется отношение к этой музыке, метод работы над произведением становится более осознанным, рациональным, как ни сухо звучит это слово в применении к музыке. Если есть у музыканта что-то за душой, если живо в нем непосредственное артистическое начало, то трезвая, даже «холодная» голова тут никогда не помешает.

    И теперь мне хочется сохранить в подходе к этим произведениям увлеченность, страстность, которые владели мной в молодые годы (не знаю, насколько это удается). Но в то же время я стремлюсь к более строгой упорядоченности, стройности. Былой сверхтемперамент, нередко форсированность звучания и многое другое начинают, если можно так выразиться, шокировать самого исполнителя. Я думаю, что такая трансформация характерна для каждого профессионала...

    «В последние годы жизни Яков Владимирович часто болел, -вспоминал С. С. Алумян, пианист, доцент Московской консерватории, — и однажды Любовь Николаевна, его жена, срочно собрала несколько ближайших друзей и ассистентов — бывших и настоящих, Она очень просила нас уговорить профессора хоть немного сократить класс, поберечь силы и здоровье. Беседы с «шефом» на эту тему приносили мало результатов... Увлекающимся, горевшим, молодым, несмотря ни на какие невзгоды, и остался в памяти изумительный музыкант, яркий человек — наш незабвенный учитель».

    18 декабря 1977 года после тяжелой сердечной болезни оборвалась жизнь Якова Владимировича Флиера.

    «Для того, чтобы воспитать музыканта, нужно прежде всего воспитать человека»

    Я. В. Флиер

    В октябре 1992 года в Большом зале Московской консерватории, в соответствии с устоявшимся здесь ритуалом, отмечалось 80-летие со дня рождения профессора Якова Владимировича Флиера. Он был одним из самых даровитых ее выпускников, чьи имена навечно высечены в мраморе памятной Доски этого престижнейшего музыкального учебного заведения нашей страны и мира рядом с именами Сергея Васильевича Рахманинова, Александра Николаевича Скрябина и других исполинов российской пианистической школы.

    В те дни торжественно отмечали юбилей своего именитейшего земляка и у нас в Орехово-Зуеве. На родину Флиера по приглашению школы искусств и руководства города приехал профессор Московской консерватории, один из первых учеников Якова Владимировича — Л. Н. Власенко. Вместе с ним посетили Орехово-Зуево его лучшие студенты не только из России, но и из США, Австралии, Молдавии.

    В тот день заполненный до отказа концертный зал нашей школы искусств буквально с затаенным дыханием слушал выступления гостей. Понятно, особого внимания был удостоен Лев Николаевич Власенко. Из его выступления учащиеся школы искусств узнали, что он поступил в Московскую консерваторию, в класс профессора Я. В. Флиера, в» 1948 году. Занимался Флиер, по воспоминаниям нашего гостя, так же, как играл: в классе он был всегда артистом, волновался и переживал, у него находились такие решения, которые могут придти только в минуты вдохновения, как на эстраде.

    Яков Владимирович был не просто педагогом. Каждый его урок можно было без всяких натяжек уподобить своеобразному театру одного актера. Он одновременно являлся режиссером, исполнителем, художником, готов был разыграть трагедию, драму, гротесковую сцену.

    Флиер любил, когда в классе у него было много народу, заражал всех своей страстностью, темпераментом, горячей увлеченностью. В этом у него, наверно, было много общего с профессором консерватории Генрихом Густавовичем Нейгаузом.

    Работая на кафедре Якова Владимировича Флиера, Власенко прошел все ступени роста от преподавателя до профессора. И всегда ощущал внимание и теплоту со стороны своего учителя.

    Со временем их отношения переросли в дружбу, а затем и в особую душевную близость. Флиер был человеком талантливым во всем, он и жил увлеченно, азартно. Все события находили у него живой яркий отклик.

    Особо отметил Л. И. Власенко увлечение Якова Флиера оперой. Выдающийся пианист прекрасно знал и мог сыграть, причем замечательно, любую оперу, особенно ту, которую горячо любил. В его прекрасной фонотеке опера была представлена очень широко, и Лев Николаевич часто слушал вместе с Яковом Владимировичем чудесные исполнения сочинений Бизе, Верди, Россини, Пуччини.

    Живя такой полнокровной, насыщенной жизнью, Флиер казался даже в зрелом возрасте молодым, пылким человеком. И молодежь тянулась к нему, любила и уважала своего профессора. Открытые уроки, которые Яков Владимирович давал во многих консерваториях, всегда проходили при переполненных аудиториях...

    Дом Флиера — статья особая. Каждый, кто хоть раз побывал в нем, никогда не забудет атмосферы теплоты, сердечности и широкого хлебосольного гостеприимства. Традиционным было здесь прослушивание множества чудесных записей. Он очень любил прослушивать свои пластинки вместе с друзьями...

    Л. Н. Власенко с волнением рассказывал о том, что он часто слушает записи и пластинки Якова Владимировича Флиера. Звучание диска многого не может передать. Но те, кому посчастливилось слышать его в зале, могут домыслить, дочувствовать, допережить. Есть одна особая запись Якова Владимировича — все мазурки Шопена, где отражены человеческие чувства во всем многообразии их бесчисленных нюансов. Флиер спешил их записать, поскольку был смертельно больным. Он знал, что эта запись станет его достойным подарком потомкам. «Вслушайтесь в звучание фа-минорной мазурки, — обратился ученик Я. В. Флиера к своим юным слушателям, с вами говорит мудрый человек, любивший людей и отдавший им всего себя щедро и не жалея».

    С того юбилейного вечера прошло вот уже десять лет. Время ко многим безжалостно: безвременно ушел из жизни талантливый ученик Я. В. Флиера профессор Лев Николаевич Власенко...

    Свой рассказ из первых уст продолжает другая способная ученица Якова Владимировича — Елена Скуратовская, лауреат конкурса Листа. География ее поездок по странам мира самая широкая. Однако вот уже несколько лет есть у знаменитой пианистки «своя точка на карте», где она считает необходимым быть ежегодно, чего бы ей это ни стоило. И такой точкой стала родина ее профессора — город Орехово-Зуево.

    Елену, как и других учеников Я. В. Флиера, в Орехово-Зуевской школе искусств не без оснований считают своей. Оглядываясь на студенческие годы, она вспоминает о самых разных встречах со своим уважаемым профессором: в классе, за инструментом, в его доме, на репетициях, за дружеской беседой, на концертах. Цепкая память помогает ей высвечивать даже самые незначительные вроде бы детали, мельчайшие подробности. Время дает возможность оценить эпизоды прошлого и понять главное. Она уверена: это любовь к музыке — огромная, верная, которой профессор делился со своими учениками, создающая атмосферу теплоты, радости, творчества. В этой атмосфере таяли страх, душевный трепет и волнение тех, кто первый раз играл Якову Владимировичу. «Став студенткой Флиера, — рассказывала Елена Скуратове кая, — я открыла в нем удивительное чувство такта. Как известно, ученики доставляют своему учителю не только радости, но, подчас, и огорчения. И Флиер в минуты этих нередких огорчений был очень терпелив, не говорил резких слов, не обижал, не осуждал. Сдержанный тон, точные замечания, неповторимый мягкий юмор давали нам возможность не потерять веры в себя. Формально педагог имеет право забыть об ученике, окончившем его класс. Флиер помнил своих студентов всегда, помнил и любил, даже тех, с кем пути его впоследствии разошлись.

    Дом Флиеров был всегда полон учеников. Мне бы не хотелось называть Якова Владимировича и его жену Любовь Николаевну только гостеприимными людьми. Гостеприимство — это добрый, радушный прием гостей, а ученики гостями не были, они были членами семьи, детьми, они были своими.

    Здесь их выслушивали, с ними спорили, заставляли заниматься или, наоборот, заставляли отдыхать, кормили, советовали, делились и доверяли.

    Якова Владимировича заботил не только наш профессиональный уровень, но и наше настроение, здоровье, определение в жизни. Быть может, он мог бы лучше сохранить себя, если бы не так много энергии тратил на учеников. Но он не давал себе покоя ни во время отпуска, ни во время болезни.

    Последние два года были особенно удручающими для Якова Владимировича: болезнь сердца, представляющая постоянную угрозу, тяжелая автокатастрофа. Это должно было заставить его больше отдыхать, серьезно лечиться, спокойнее и меньше заниматься. Но Флиер продолжал помногу репетировать с учениками, готовить их к концертам и конкурсам, к самостоятельной творческой жизни».

    ...Большой зал консерватории. Полночь. Идет запись последних мазурок Шопена — предсмертная запись Якова Владимировича Флиера. Идет урок самозабвенной преданности и любви к музыке, один из многих, данных Флиером не только за инструментом в классе, но и всей его жизнью...

    ...Почти десять лет концертный рояль Я. В. Флиера, из-за болезни пальца правой руки профессора, был обречен на молчание. Однако вынужденная пауза, как показало время, не стала своеобразной форой для других выдающихся пианистов нашего времени. Флиер, Гилельс. Рихтер... Никто из них не был ни первым, ни вторым, ни третьим. Музыкальный мир постоянно признавал равное величие их самобытности. Ученики же Якова Владимировича шутили по этому поводу: наш профессор должен все-таки быть признан первым: за сорок лет бурной творческой жизни он ни разу не порвал струну своего рояля!..

    И как тут хотя бы в какой-то степени понять современных нелюдей, срезавших установленный на могиле великого музыканта прекрасный памятник — цветок, отлитый армянским скульптором в металле. Когда об этом известили руководителей Орехово-Зуевской городской администрации, сразу же были приняты необходимые меры. Ныне на могиле Я. В. Флиера в Москве установлен памятник из черного полированного камня.

    Накануне премьеры…

    Недавно, буквально накануне Российского конкурса юных пианистов имени Якова Флиера, из публикации газеты «Ключъ», ко торая издается в подмосковном Фрязино, мы узнали любопытные подробности из биографии выдающегося пианиста Я. В. Флиера и его учителя, тоже ореховозуевца, Сергея Никаноровича Корсакова, преподавателя ДМШ по классу фортепиано и теории музыки.

    Автором этих воспоминаний стал в прошлом ученик С. Н. Корсакова — Владимир Гаврилов. За плечами автора воспоминаний — Владимира Михайловича Гаврилова — годы Великой Отечественной войны, участие в разгроме милитаристской Японии, долгая трудовая биография. В нынешнем январе ветерану исполнилось 77 лет.

    Факты, содержащиеся в публикации фрязинской газеты «Ключъ», небезынтересны нам — ореховозуевцам. Ведь они связаны с именитыми нашими земляками: пианистом с мировым именем Яковом Влади мировичем Флиером и его первым учителем музыки Сергеем Никаноровичем Корсаковым.

    Свой рассказ, опубликованный под заголовком «Не могу забыть», Владимир Михайлович начал с фактов, относящихся к началу 30-х годов теперь уже прошлого века. В ту пору его мать Матрена Васильевна (воспитательница детского сада) и отец Михаил Павлович Гаврилов, рабочий отбельно-красильной фабрики Ореховского хлопчатобумажного комбината, обратили внимание на недюжинные музыкальные способности своего сына.

    Вот и определили они Володю в недавно открывшуюся в Орехово-Зуеве детскую музыкальную школу, в класс скрипки. Здесь класс фортепиано и теорию музыки вел талантливый педагог и пианист Сергей Никанорович Корсаков. Он-то и был основателем Орехово-Зуевской музыкальной школы. О том, что именно Корсакову принадлежит открытие феноменальных пианистических способностей своего одареннейшего ученика, а потом и пианиста с мировым именем — Якова Флиера, мы уже знаем.

    В статье, написанной В. М. Гавриловым, нас заинтересовали события, местом проведения которых, в далеком теперь уже 1936 году, стало Орехово-Зуево. В нашем городе тогда проходил фестиваль, посвященный труженикам сельского хозяйства, вырастившим и собравшим высокий урожай. Фестиваль завершился концертом, в котором звучала музыка П. И. Чайковского в исполнении в ту пору молодью, но уже широко известных солистов: пианиста Якова Флиера и скрипача Давида Ойстраха. В концерте принял участие Государственный академический симфонический оркестр СССР под управлением известного дирижера Александра Гаука.

    «Среди приглашенных на концерт были и учащиеся городской музыкальной школы. «Выпавшая на нашу долю возможность увидеть и услышать блистательное исполнительское мастерство истинных кудесников музыки стало для нас (10-12-летних мальчиков и девочек) не только необыкновенной удачей, но и огромным нравственным потрясением. Концерт прошел с триумфальным успехом».

    Владимир Михайлович сегодня, шестьдесят лет спустя, восторженно вспоминает так же о том, как выступивший в завершающей части концерта Яков Флиер был столь тепл» принят своими земляками, что ему довелось трижды выходить на поклон. А зал продолжал неистово рукоплескать.

    Тогда Флиер сделал очень впечатляющий ход: пригласил на сцену находившегося здесь, в зале, своего первого учителя музыки С. Н. Корсакова. И опять трогательная сцена: руководитель оркестра А. Гаук, чтобы подчеркнуть особую торжественность момента, как только Сергей Никанорович вышел из-за кулис, поднял оркестр. Вместе с оркестром поднялся со своих мест весь зал. Это надо было видеть!

    Яков Флиер сердечно обнял своего учителя и по-сыновьи расцеловал. А потом, «взволнованные и счастливые, с повлажневшими от слез глазами они оба рука об руку стояли перед неистово ревущим залом... Это был миг особого откровения».

    ...Прошло тридцать лет и три года. В. М. Гаврилов в ту пору жил уже в подмосковном Фрязине. Владимиру Михайловичу, уроженцу Орехово-Зуева, пришла мысль пригласить своего знаменитого земляка Я. Флиера в местный Дворец культуры. Директор ДК И. А. Гусев заманчивое предложение поддержал.

    21 февраля 1969 года Фрязино торжественно встречало народного артиста СССР, лауреата международных конкурсов, профессора Московской консерватории Якова Владимировича Флиера.

    В перерыве между отделениями концерта Я. Флиер в комнате отдыха принял своего земляка, который был в числе слушателей памятного концерта, состоявшегося в Орехово-Зуеве в 1936 году. В память о том концерте Владимир Михайлович прихватил с собой ставшую исторической фотографию. На ней, среди других, был запечатлен и первый учитель Якова Владимировича Сергей Никанорович Корсаков.

    На обратной стороне этого, ставшего историческим, фото сохранилась ныне четко различимая надпись Якова Флиера: «Дорогой Владимир Михайлович! Увидев это замечательное фото, я пережил много грустного и в то же время счастливого. Рад, что мы оба являемся учениками дорогого и незабвенного Сергея Никаноровича Корсакова. С лучшими пожеланиями Яков Флиер. 21.02.1969 г.»

    ...Прошло еще тридцать лет и три года, и один из учеников Сергея Никаноровича Корсакова — В. М. Гаврилов решил рассказать землякам об интересной истории фотографии с автографом Я. В. Флиера в канун большого события в городе его детства — Орехово-Зуеве — премьеры Всероссийского конкурса юных пианистов, который состоится в апреле 2002 года.

    Так первый всероссийский конкурс на родине Якова Флиера, еще не начавшись, уже стал поводом для весточки из нашего далекого далека, которое для каждого земляка-патриота очень многое значит.

дополнительная информация

Если Вы располагаете дополнительной информацией, то, пожалуйста, напишите письмо по этому адресу или оставьте сообщение для администрации сайта в гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.

Обсуждение