1936 – 1938 гг. – служит в Камерном театре под руководством А.Таирова.
В 1938 году окончил театральную студию Камерного театра.
В довоенное время успел сняться в кино в эпизодических ролях (в титрах не упоминался).
В начале войны актёр со своей труппой был на гастролях в одном из городов Западной Украины. Не успели эвакуироваться, когда в город вошли немцы. Так сложилось, что ему пришлось играть для оккупантов. 2 октября 1945 был осужден Военный трибуналом Смоленского ВО. Приговор: 10 лет ИТЛ с последующим поражением в правах на 5 лет.
Это и предопределило в послевоенные годы его амплуа. Ему не разрешено было играть советских солдат и офицеров, политработников и других положительных героев. Многочисленные образы врагов создавал он на сцене.
В послевоенные годы играл в Вологодском и Кемеровском драмтеатрах.
1958 -1984 гг. – артист Амурского областного театра драмы.
Творческий и жизненный путь закончился в Благовещенске в 1987 году.
В конце 50-х годов в театр приехали новые актёры – супруги Гульковские. Авенир Михайлович, которого с лёгкой руки кого-то из артистов стали называть Сувениром Михайловичем, действительно оказался подарком для труппы. Яркая внешность, глубокий, сильный голос, богатая пластика движений сразу привлекли внимание режиссёров. О своей жизни Гульковские не распространялись. Удалось выяснить, что Авенир Михайлович снимался в кинофильмах «Александр Невский», «Вихри враждебные» и др. На вопросы о причинах переезда на Дальний Восток отвечал уклончиво, отшучивался, мол, романтика дальних странствий увлекла. Что ещё удивляло коллег, так это амплуа актёра. Он играл только «злодеев». Но вот однажды появился «прорыв» в репертуаре нашего Сувенира. В «Соловьиной ночи» ему дали роль старшины. Как он преобразился! Казалось, ему вручили не роль, а орден! И вот театр с этим спектаклем должен ехать в Иркутск. Собираемся!
Но вдруг перед самым отъездом звонит мне Н.Ф. Стародуб: «Митя! Ищи Диму Карякина, пусть готовит роль старшины! Авенира Михайловича снимаем! Но с Гульковским поговори очень деликатно!»
Я в недоумении. Утром поезд! Никто ничего толком не объяснил. Что говорить Гульковскому? Бегу к Карякину. Тот тоже ничего не понимает. За ночь готовит роль. Перекраиваем костюм.
Иду к Гульковским. Передаю распоряжение Стародуба. Нет слов, чтобы передать ту боль, которая отразилась на лице Авенира Михайловича. Казалось, он получил смертельную рану. Я ушёл. А он, как потом выяснилось, напился и в довольно позднее время пошёл к дому первого секретаря обкома С.С. Авраменко, требовал принять его. Надо отдать должное Степану Степановичу: он не стал вызывать милицию, а велел отвезти актёра домой. Он-то знал его непростую историю.
Оказывается, дело было так. В начале войны актёр со своей труппой был на гастролях в одном из городов Западной Украины. Не успели эвакуироваться, когда в город вошли немцы. Так сложилось, что ему пришлось играть для оккупантов. Это и предопределило в послевоенные годы его амплуа. Ему не разрешено было играть советских солдат и офицеров, политработников и других положительных героев. Многочисленные образы врагов создавал он на сцене. Это была его расплата за оккупацию, своеобразное наказание многогранного талантливого актёра, который навечно остался на амурской земле.
Будем очень признательны за помощь.