Геннадий Егоров

«Красная звезда» уже писала, что нынешний месячник оборонно-массовой работы РОСТО начался весьма необычно: с праздничного вечера, посвященного 30-летию творческой деятельности заслуженного работника культуры России Геннадия Егорова, художественного руководителя Санкт-петербургского драматического театра «Патриот».

Тридцать лет, без малого треть века, служения Искусству – это много. Тем более когда число сыгранных на сцене и на экране ролей, количество поставленных спектаклей измеряется десятками... Но даже такой немалый временной срок пролетает для артиста почти что мгновенно. Геннадий Семёнович с лёгкостью это доказал, сыграв на сцене ЦДРИ – Центрального дома работников искусств – свою самую первую роль.

К слову, она оказалась сегодня предельно современной, потому как первой сценической работой Егорова – тогда ещё студента Института театра, музыки и кинематографии – стала роль Тигра в спектакле «Наш цирк» в Ленинградском ТЮЗе.

Что это был за спектакль! И что вообще это был за театр! Попасть в ТЮЗ считалось огромной удачей. Тогда, в 60-х, там шли удивительные спектакли, многие из которых были сделаны по принципу «капустников» молодыми актёрами и студентами...

Но когда сейчас Геннадий Семёнович вышел на сцену этаким «витязем в тигровой шкуре» и продемонстрировал поистине тигриную грацию, ловкость, пластичность – зал был в восторге. Хотя тех, кто видел в «Патриоте» спектакль «Гришка Распутин», Егоров не удивил: исполняя роль премьер-министра, он спокойно становился на голову...

Впрочем, отличная спортивная форма и прочие связанные с нею качества для артиста не главное. И совсем не потому кинорежиссёры ухватились за Геннадия Егорова, тогда ещё студента, затем – молодого актёра. Сразу – как в сказке – главная роль в кино. Точнее, это и была сказка – «Степанова памятка» по уральским сказам Бажова... Потом такие известные картины, как «Первые радости», «Необыкновенное лето», «Соль земли»... Была и роль Михаила Васильевича Фрунзе – в телефильме «Маршал революции»...

Но маршал маршалом, а Егорову пришлось послужить солдатом, пройти срочную – в Ансамбле песни и пляски ЛВО. И вообще Геннадий для людей военных – свой человек. Он ведь и на вопрос, почему решил возглавить ДОСААФовский - в ту пору – театр, ответил так: «Там – офицеры, там – честь!»

Но «Патриот» - это ещё впереди. И случился он потому, что этот актёр, не отнять, - хотел быть режиссёром. Настоящим, профессиональным. Поэтому Егоров занялся вторым театральным образованием – на Высших режиссёрских курсах.

А в 1984 году, опять в Ленинграде, выпустив три хороших спектакля в БДТ, у Товстоногова, Егоров стал художественным руководителем Ленинградского театра Ленинского комсомола.

Театр этот, очень престижный в 60-70-е годы, к тому времени откровенно прогорал. А при новом главном расцвёл вновь – понастоящему.

Помню спектакль «Процесс» по пьесе Эбби Манна «Суд над судьями». На сцене – Нюрнбергский процесс, только не первые памятные его заседания, когда судили главарей, а последующая рутина – дела более мелких военных преступников...

Спектакль шел на аншлагах, при переполненном зале. О нём говорили, о нём писали. Да и не только о нём: при Геннадии Семёновиче в театре было тринадцать премьер – тринадцать ярких, оригинальных работ.

А через пять лет Егоров с театром расстался. Почему? Театральная жизнь – процесс слишком сложный, чтобы ответить на этот вопрос в нескольких словах. Но когда он пришёл в «Патриот», театр, рождавшийся под эгидой Ленинградского ДОСААФ, то вслед за ним пришли туда очень интересные артисты.

«Патриот» обратился к традиции и заговорил стихами. Причём Егоров как художественный руководитель и режиссёр-постановщик пьес не стал искать их в архивах и библиотеках, а взял произведения наших современников. Первым из них стал поэт Константин Скворцов, автор очень интересных, своеобразных исторических драм в стихах.

Стихотворный текст определяет особенности постановки. Поэтому первые спектакли «Патриота» имеют характер истинного народного зрелища, сценического «лубка». В работе своей режиссёр даёт актёрам максимальную свободу, помогая тем самым полнее раскрыться их профессиональным качествам.

Даже в то непростое время, когда «Патриот» начинал существование, в коллективе имелись чёткие ответы на самые главные вопросы, своя позиция. Характер выходящих на сцену произведений должен был соответствовать наименованию театра... Не могу не вспомнить слов, сказанных Геннадием Семёновичем именно в ту пору, «на заре» «Патриота»: «Театр должен созидать. Обязан показать, как выбраться из нравственного кризиса, осветить путь к самосовершенствованию. Русский психологический театр всегда давал зрителю надежду. В финале обязательно «горела свеча» - нельзя оставлять зрителя в тумане и во мраке...»

Произведения эти, разумеется, имели достаточно чёткую адресность: театр выступал в воинских частях и военно-учебных заведениях Петербурга и всего Северо-Западного региона, ездил на Урал, в Москву... Его аудиторией стали ветераны, молодежь, дети.

Конечно, говорить, что всё сейчас у Егорова прекрасно, - значит кривить душой. Несмотря на большую помощь РОСТО, экономическое положение театра блестящим не назовёшь – сейчас лишь те процветают, кто имеет богатейшего спонсора. Оборонная организация, увы, не коммерческий банк, хотя пользы приносит неизмеримо больше... По различным причинам ушли многие из артистов – но ведь другие пришли! И пьесы поступают новые, и драматурги театр «находят».

Ну вот, заговорили о «Патриоте» - и забыли про Геннадия Семёновича, который воистину является душой коллектива. Хотя «забывчивость» эта вполне закономерна: если считается, что режиссёр должен «умереть в актёре», раствориться в нём, то главный режиссёр, художественный руководитель – в театре. Вот и получается, что Геннадий Егоров и театр «Патриот» - понятия равнозначные и неотъемлемые друг от друга.

Газета "Красная звезда" стр. 8, 31 января 1998 года.

Александр Бондаренко

Получилось так, что открытие в ТЮЗе «малой сцены» премьерой спектакля «Допрос» по инсценированной повести С. Родионова совпало с сообщениями в газете «Правда» и по Всесоюзному радио о съёмках на Одесской киностудии двухсерийного телефильма «Маршал революции». Два этих не близких даже по своей географии события имеют самое прямое отношение к нашему городу и связаны одним именем главного виновника этих событий – режиссёра ТЮЗа Геннадия Егорова.

«Допрос» и «малая сцена» - его дебют на челябинской сцене, а в фильме «Маршал революции» он занят в главной роли – Михаила Васильевича Фрунзе. Вот эти обстоятельства и послужили поводом для нашей встречи.

Состоялась она на следующий день после сдачи «Допроса», после взволнованного обсуждения премьеры и заинтересованного разговора о большом назначении «малой сцены» - воспитывать воспитателей, и потому начало нашей с Егоровым беседы было как бы естественным продолжением прошедшей дискуссии.

- Нет, «малая сцена» - это не просто эксперимент и тем более дань моде, это давно утвердившаяся и проверенная на деле не одним театром форма общения с очень нужными сегодня ТЮЗу зрителями – с педагогами, родителями, то есть с воспитателями. Через них легче прокладывать путь к сердцам юных. Они вроде лоцманов в нашем не спокойном театральном море. Итог деятельности «малой сцены» - союз театра, школы и семьи, благодатный, надёжный в эстетическом воспитании союз.

По той убедительности, с которой он говорил, чувствовалось, что всё это давно им и осмыслено, и выстрадано. И, как оказалось, испытано и проверено.

Здесь уместно обратиться к некоторым фактам творческой биографии двадцатисемилетнего режиссёра, связанным с театром и во многом объясняющим его точку зрения на тюзовское новшество.

Он – ученик З. Я. Корогодского, крупнейшего советского режиссёра детских театров, педагога, профессора. Отсюда его привязанность к театру юных и педагогическое отношение к его назначению. Сразу после школы, в 16 лет, имея за плечами лишь небольшой багаж самодеятельной студии, он один из немногих (а точнее, их было всего двое из сорока) сразу со второго тура поступает в актёрский класс большого педагога и теоретика детского театра, откуда и начинается его счастливая (как он сам считает) творческая биография.

Сейчас ему даже трудно вспомнить, чем он привлёк внимание Корогодского. Может быть, как-то по-особенному рассказал на экзамене историю о своём друге, но именно тогда решилась его судьба.

По сути дела он закончил у Корогодского два класса, ещё и режиссёрский (его он начал сразу со второго курса) – это после службы в рядах Советской армии. Так что десять лет учёбы в сочетании с практикой в Ленинградском ТЮЗе рядом с таким наставником, конечно же, не могли пройти бесследно.

Пока начинающий режиссёр Геннадий Егоров небезуспешно ставит в театре «пятого этажа» (так называется «малая сцена» в Ленинградском ТЮЗе) несколько учебных работ: «Верую» по Шукшину, «Избранное» Брехта, а затем в Куйбышевском ТЮЗе осуществляет постановку «Допроса» - дипломного спектакля (тоже успешно и тоже на «малой сцене»), актёр Геннадий Егоров получает первое приглашение со студии «Ленфильм» сняться в картине Константина Ершова «Степанова памятка».

И вот с этого момента наша беседа переходит на кинематографическую стезю, которая в десятилетней творческой биографии Егорова очерчена довольно отчётливо и выявляет диапазон его деятельности – от «малой сцены» до большого экрана.

- Геннадий Семёнович, чем особенно памятна «Степанова памятка»?

- Тем, что всё было в первый раз – кинопробы, которыми сразу был утверждён на эту роль, съёмочная площадка и кинокамера, требующие быть в форме в каждую любую секунду, постановщики в лице небезызвестных К. Ершова и Г. Панфилова. Ну и, конечно, сама роль, сложная и в возрастном (мне предстояло «дожить» до 48 лет), и в психологическом планах.

Очень интересный сценарий написали по трём сказам Бажова Панфилов и Ершов. По ходу съёмок он переделывался. Причём вырезались или вносились экспромтом целые эпизоды. Некоторые строились даже по наитию или импровизационно, например, предсмертный танец Степана, который стал как бы финальным аккордом его короткой жизни, ярким мгновением, воспоминанием озарённой творчеством юности.

После фильма меня ещё долго называли Степаном, значит, вжился, врос в роль. И в память о ней, о мастере камнерезе бережно храню малахитовый перстень, подаренный съёмочным коллективом по случаю окончания работы и дня рождения.

- А между «Степановой памяткой», который вышел в 1975 году, и «Маршалом революции», который сейчас снимается, есть ещё другие моменты приобщения к кино?

- Да, съёмки десятисерийного художественного телефильма «Костёр» по роману К. Федина. Режиссёр Григорий Никулин сначала предложил мне роль Кирилла Извекова и совсем неожиданно переменил её на роль острохарактерную, даже эксцентрическую – Виктора Шубникова. Работал с удовольствием. Были первые просмотры, роль признана удачей. Это тоже ленфильмовская лента, как и «Соль земли» - семисерийный фильм по роману Г. Маркова, в котором я играю роль молодого учителя и учёного Алексея Краюхина. Снимает фильм режиссёр Искандер Хамраев. Занят в нём сильный актёрский ансамбль. Признаться очень нелегко и ответственно работать рядом с Лавровым, Глузским, Фатеевой, Переверзевым. Половина материала уже отснята, предстоят ещё павильонные съёмки, и к октябрю 1978 года фильм обещает быть завершённым.

Вообще после «Степановой памятки» кинематограф я в основном постигал через телеэпопеи. Сейчас вот на Одесской киностудии снимаюсь у режиссёра Сергея Линкова в двухсерийном фильме «Маршал революции» - о строителе, основоположнике Советской Армии М. В. Фрунзе. Роль сложная своей многоплановостью. Постигая её, читал дневники, письма, воспоминания, изучал историю, особенно двадцатые годы, когда Фрунзе по личной просьбе В. И. Ленина был назначен командующим Южным Фронтом.

Оригинален сценарий А. Юровского. Это не подробная и стройная биография революционного маршала, а серия ярких страниц этой биографии, отдельных эпизодов, через которые проявляются отдельные черты характера Фрунзе, а в совокупности рисующие личность яркую, масштабную, преданную делу и яростную в борьбе. Вот эта яростность Фрунзе меня особенно покорила. Вообще постичь такую роль нелегко. Тем более, что рядом такие опытные актёры, как Каюров в роли Ленина, Абрикосов (Каменев). Впрочем их опыт – тоже моя школа.

- Театр и кино. Режиссёр и актёр. Это, конечно, не просто? Но насколько это равнозначно в вашем творчестве? Или чему-то отдаёте предпочтение?

- Пока об одном могу сожалеть: мало ещё ставил и мало играл. За десять лет можно было сделать больше. Корогодский учил каждую секунду использовать на творчество. А во время встреч с Шукшиным при постановке «Верую» поражался его сверхчеловеческому какому-то неистовому трудолюбию и умению беречь время, ни секунды не оставляя на бытовую суету.

Так и положено жить в творчестве, жить – гореть, без оглядок на трудности, сложности, неловкости. Режиссура даёт мне возможность исследовать, изучать, чувствовать актёра. И потому я легко нахожу общий язык с режиссёрами на съёмочной площадке, с актёрами на сценической. А на вопрос, что главнее – театр или кино, чего во мне больше – актёра или режиссёра, я сегодня не смогу, пожалуй, ответить. Это неразделимо. И то, и другое – школа творчества, школа, необходимая для меня. И надо её постичь. Были бы сутки чуть длиннее.

Газета "Вечерний Челябинск", стр.6, 1977 год.

Л.Фёдорова

Спектакль "Любовь и смерть. Смерть и любовь" Петербургского драматического театра "Патриот", который москвичи смогли увидеть в Центральном доме Российской Армии имени Фрунзе, рассказывает о последних часах жизни императора Петра Великого, когда вспоминается ему вся минувшая жизнь и многие свершения и поступки проходят переоценку, теперь уже не только по принципу целесообразности и выгоды, но и с нравственной точки зрения.

И нелегко приходится сейчас великому императору, трудно найти оправдание...

— Бог не есть виновен! — говорит Пётр (его роль исполняет в спектакле сам режиссёр — Геннадий Егоров) — И я не виноват... Зрю я не то, что Алексей сейчас был, а что с него стало бы, когда меня не будет! Этого злодейства будущего и не мог я простить ему! За это злодейство грядущее и судил! За ради правды, за ради Отечества!

Но никакие казуистические уловки и ухищрения не помогают оправдаться ему, потому что оправдываться приходится и перед самим собой, и перед Богом. И сам себя и судит сейчас первый русский император, силою своего гения преобразивший Россию и из-за собственного сумасбродства оставивший дело своей жизни и всю страну без достойного преемника.

Завораживает действие спектакля. События огромной по своему значению эпохи Петра Первого, спрессованные в двухчасовом отрезке сценического времени, завораживают своей динамикой. И в этой динамике — режиссёрская оценка петровской эпохи, значение которой для будущего Российской империи не может быть однозначно оценено и сейчас, но которая — и это совершенно однозначно! — была невыносима для современного Петру русского человека, раздираемого, как на пытке, петровскими реформами.

Впрочем, раздирали эти реформы и самого Петра.

Роль Петра Первого в пьесе Николая Коняева "Любовь и смерть. Смерть и любовь" — несомненная удача Геннадия Егорова.

Марина Дейнекина