Париж. Кадр "намба ван"

Или "уан"?

Вильям? Или Уильям, всё-таки...

Всё это, как мой почерк - то я пишу так, то вдруг сразу - ррраз...и эдак.

Читала давным давно о Марии Стюарт. И там писалось Босуэлл.

Мне понравилось это. И когда я слышала Босвелл, мой нос презрительно вздёргивался - выше некуда...

Я сижу в маленьком кафе, которое располагается рядом с магазинчиком "MINI CABS". Вообще-то, сижу я не в кафе, а за столиком вынесенным на улицу, и так как дом, в котором оно располагается - угловой, то сижу, прямо скажем, на юру. Том самом юру, который, как и зга не всем известен, но уга-

дываем.

Дом старый. Из крупного красного кирпича. Наличники белые, и всё это напоминает наши, родные фабричные строения...или заводские...

Кажется, что вот сейчас раздастся гудок и мимо меня потянется вереница усталых рабочих с опущенными плечами и глазами полуприкрытыми тяжёлыми веками.

Часть проходящих в моём воображении мужчин поглотят увесистые двери пабов, оставшиеся же побредут к скучным домашним очагам...

Тьфу, ну что я напридумывала?

Пабы, гудки, сутулые плечи...

Когда это было-то? И вообще. Я собралась писать о Париже, а пишу о Лондоне.

Ну да, разумеется. Ведь именно за столиком лондонского кафе расположилась я со своими бумажками-промокашками, полагая, что кто-то, глядящий на меня боковым зрением, усмотрит во мне Хемингуэя. Изрядно ощипанного, но
непобеждённого!

В одном из окон дома я заметила кота, "намывающего" на подоконнике гостей.

Слава Б-гу, что он не мыл на окне старушку и не вытворял невесть что с кактусом. Он вдохновенно мыл себя. Это был "обыкновенный", голубой британский кот, которых в местных палестинах тринадцать на дюжину.

Или я гоню? И они и здесь редкость и дорогучесть?

У нас дома обитал купленный по дешёвке, бесхвостый "британец", который из-за отсутствия "руля и ветрил", взлетал на табурет с такими усилиями, что ему можно было простить многое.

Мечталось же о колор-пойнте. Которые, по слухам, преданы до чрезвычайности и умеют "думать" (тоже по слухам!).
Одну такую "думку" вычитала я как-то...где-то...

Где не помню, а вот что именно вычитала, пжалте бриться - РАЗМЫШЛЕНИЯ КОЛОР-ПОЙНТА...о собаках - "Так и вьётся вокруг хозяина, в глаза заглядывает, хвостом виляет, того гляди задница отвалится..."

Ну что за прелесть эта Наташа, то есть кот, конечно же кот. Колор-пойнт пресловутый.

Кстати, не пора ли нам вернуться к нашим баранам? Или и тут уже все накупили Икейских спален и теперь никого не считают? Ни овец, ни баранов.

Считают?

Тогда ладно. Начнем-с, пожалуй...

В Париж собиралась я с трепетом в сердце и страхом в душе. Волновало всё. Главным же поводом поволноваться, была "наша" всегдашняя неразбериха и "их" упёртость по поводу некоторых пунктов анкет отъезжающих за рубежи родины граждан. К примеру, меня могли спросить - откуда дровишки?

Действительно. Откуда у меня, женщины неработающей постоянно "дровишки" на поездку в Париж? Художником я была свободным. Свободней некуда пожалуй.
А деньги...Ну, заработать деньги - вопрос не такой и сложный, если знать с какого конца к нему (вопросу этому) подойти...

Написать нечто "такое-эдакое", что в голову влетит не проблема. Я уже накопила такое количество материала, что...кое-какими набросками могла и поделиться с теми, кто владел "борзыми щенками" и готов отдать энное количество "щенков" этих в... хорошие руки...

Я дописывала маленькую повесть, дабы из неё обладатель "щенков" не имеющий дара писательского слепил приличный сценарий.

Если мои "вещички" переводить на "аглицкий", то теряли они свою индивидуальность и становились неузнаваемыми, что устраивало всех.

Время не поджимало и мысль моя унеслась в такие дебри...

Мне всегда казалось, что я человек двадцать первого века. Разумеется, сейчас я считаю, что двадцать второго. Но это сейчас.

Кроме того, что была я человеком будущего, неспособным лезть куда-либо без очереди или входного билета, считала я себя человеком сцены, или в крайнем случае, кулис.

Кто не бредил театром в наше время? Кто не мечтал о ярких огнях рампы? И уж, разумеется, не было человека, не мечтавшего сняться в кино.
И конечно же, все мечтали о камзоле принца датского, не менее.
Но где ж напастись-то? И принцев и даже камзолов не хватало.

Тот факт, что в камзоле Гамлета-Смоктуновского засветилась ярким светом звезда Боярского-Теодоро, возможно и не знает широкая публика. Но нам-то, нам, людям двадцать второго века ещё и не то ведомо...

Закрыв стальную дверь своего жилища Гамлет, о Б-же, надевает спортивные брюки с вытянутыми коленями и тапочки с давным-давно смятыми задниками.

Нектар и амброзия ласкающая экранную жизнь уступают место макаронам "по-флотски", которые съедаются машинально, во время перелистывания очередного сценария.

Да это же моя роль!

Как я буду смотреться в этой сцене, а вот в той...

Нет, здесь я бы подправил диалог. Как-то не звучит он в сердце моём. Не поёт. А вот это место - восторг. Тут нужно взмахнуть рукой.
Непременно взмахнуть рукой, чтобы все они почувствовали - почём дыни на базаре.

Кстати, а почём они...дыни...

К дну пустой тарелки сиротливо прилипла жалкая макаронина.
Дыни не покупались с прошлого года. Или позапрошлого? Ничего. Вот пройду естественный отбор, по нынешнему - кастинг и тогда - о -го-го...И дыни будут и какава с чаем. Заварки в потрескавшемся чайнике с почти отбитым носом тоже не наблюдалось...И тоже - не беда...

На следующее утро из подъезда выходил томный господин с идеальной причёской, пахнущий тонким одеколоном, в костюме от приличного портного.

Знал бы кто, что и костюм и одеколон одолжены у друга старинного, с которым мечтали они, как распорядятся гонораром отваленным за роль первого плана...

Ну, не первого и не второго даже, а за роль того парня, который лежал четвёртым справа...в кепке...

Да, песенка про того парня ещё не была спета в описываемое мною время.

Еще не гремела слава её исполнителя. Ещё мог первый обладатель камзола принца датского стоять на ступенях кинотеатра "Ударник" и, мило улыбаясь здороваться с более удачливым товарищем по цеху.

Да и камзола как такового ещё, видимо, не было.
Всё ещё только плелось в мастерских небесных. Все замыслы и интриги, которые непременно воплотятся в жизнь и станут историей. Историей, в которой каждый займёт своё место по праву ему предназначенное.
И лишь немногие так и будут считать себя людьми будущего, мечтая об этом светлом времени над пустой тарелкой с прилипшей к её дну одинокой макарониной...

Так размышляла я сидя в маленьком уличном кафе, а рука уже "тянулась к перу, перо к бумаге"...и далее, по накатанному руслу...

И когда обладатель "борзых щенков" предстал пред мои очи, мне было что вложить в его "хорошие" руки, естественно в обмен на нечто, вложенное в мои...

На это-то "нечто" я и отправлюсь в Париж. Набираться впечатлений, чтобы облеклись они литературной плотью нового сценария, или рассказа...или...или...или...

Рина Феликс